Артефакт исполнения желаний - стр. 24
Остальные полицейские имперцами не были, но они просто отворачивались. Я растерянно смотрела на Тримаса и имперку, не понимая сути их конфликта. Радуясь тому, что не впала в панику от её крика.
Молчание давило, нагнетало напряжение в воздухе.
– Мы прошли досмотр, – тихо произнёс Тримас. – Можно нам…
– Я спрашиваю, – почти рычала имперка, – почему ты на меня уставился так дерзко? Что-то задумал?
В ней кипел непонятный гнев. Я ведь ей не возражала, пусть до полного досмотра мы не дошли. Из-за чего она взбесилась? Почему донимала Тримаса?
На его висках проступили капельки пота. Он боялся!
– Зачем вы это делаете? – спросила у имперки.
Она медленно повернулась ко мне. Ноздри её раздулись. Взгляд… я знала эту дикую жестокость. Тогда, во время беспорядков, бунтовщики смотрели на нас с такой же ненавистью. «Трусливое стадо, безропотно принявшее власть императора», – назвали нас они, прежде чем начать бойню, которая отвлекала силы правопорядка от противодействия захвату инфраструктуры города.
Имперка тоже устроит резню…
– Сюэ! – послышалось со стороны.
Имперка вздрогнула и убрала руку с эфеса. Практически вытянулась по стойке смирно. К нам приближался полицейский с серебряным рантом на безрукавой форменной накидке. По званию – старший из присутствующих полицейских. Тоже имперец. Тримас снова потянул меня за локоть.
Остальные полицейские как-то внезапно рассосались. Я двинулась к карете. Тримас вёл меня под руку. Дикое напряжение нервов отпускало, вместо него пришла дурная слабость.
Едва мы оказались в сумраке кареты, я закрыла лицо руками и прошептала:
– Мы возвращаемся домой.
Севший напротив Тримас молчал.
– Я не смогу этого сделать, – пояснила глухо, но…
В глубине души чувствовала: это мне по силам. Просто страшно, просто обидно, а слабость нашёптывала: «Само всё решится».
Мама и папа продолжили бы свой путь. Они бы не испугались, не отступили…
Вдруг я не одна такая, кто-нибудь другой остановит наследного принца – как хотелось в это верить! До слёз.
Тримас продолжал молчать. Наверное, был разочарован. А может, испытывал облегчение от того, что не придётся беспокоиться о моих делах в Академии.
Он наклонился, выглянул в окошко и приказал:
– Поворачиваем назад.
Карета тронулась. Кучер понукал коней развернуться, но облегчения не было. Тяжесть сильнее придавила на сердце, стало ещё душнее и обиднее – столько унижений пережила напрасно. Трусиха. Недостойная: мои родители никогда не отступали, если требовалось спасти пациента, а я отказываюсь спасать целый мир.
Вспомнила раскалывающееся небо. Ощущение неестественности и безысходности, дикой неправильности от того, что бескрайнее пространство над нами, созданное иллюзией отражения солнечных лучей от озонового слоя планеты, ведёт себя, точно нарисованный купол, изранено, истекает разноцветной субстанцией.
Вдруг мне это просто приснилось? Полночный бред, не стоящий всех этих усилий…
Вспомнила, как разрушалась моя плоть, обнажая кости. Руки обратились в прах за какие-то мгновения.
Бред, просто бред.
Да и стоит ли спасать такой несправедливый, удушающий мир? Почему имперка взъелась на меня? Кого мне здесь защищать, ради кого бороться, кроме своей никчёмной жизни и старика Тримаса, вся семья которого погибла во время беспорядков, как и моя?