Армия для империи - стр. 18
Так прожил Суворов в С.-Петербурге около трех недель. Необыкновенная снисходительность и милость императора не смягчили упорства отставного фельдмаршала, который всегда под разными предлогами отклонял разговор о поступлении снова на службу. Наконец однажды, в разговоре с государем, Суворов прямо попросил, чтобы его отпустили в деревню на отдых; Павел I с видимым неудовольствием ответил, что не может его удерживать против воли. Тогда Суворов подошел к руке императора, откланялся, и в тот же день уехал из Петербурга в свою деревню.
Здесь мы должны прервать занимательный рассказ князя Горчакова, ибо дальнейшие воспоминания его, не менее богатые любопытными подробностями, уже не относятся прямо к предмету нашего повествования.
С отъездом Суворова в Кончанское, казалось, он сам обрек себя на вечное изгнание и навсегда уже закрыл себе поприще службы и славы. Кажется, в это самое время он просил даже позволения у государя, удалиться совсем от мирской суеты и провести остаток дней своих в монастыре: вот прошение по этому предмету, найденное в черновых его бумагах (см. прилож. XXI):
«Всепресветлейший, Державнейший, Великий Монарх!
Вашего Императорского Величества всеподданнейше прошу позволить мне отбыть в Нилову Новгородскую пустынь, где я намерен окончить мои краткие дни в службе Богу. Спаситель наш один безгрешен. Неумышленности моей прости, милосердный Государь. Повергаю себя к священнейшим стопам Вашего Императорского Величества. Всеподданейший богомолец, Божий раб
граф Александр Суворов-Рымникский».
Дошло ли это прошение до государя и получил ли Суворов какой-либо ответь, наверное не знаем, но известно только, что спустя полгода после описанного приезда Суворова в Петербург, именно в сентябре 1798 года, приехал в село Кончанское генерал-майор Прево-де-Люмиан, которого фельдмаршал знавал еще в Финляндии и удостаивал своим расположением. Генерал этот, кажется, послан был самим государем, с той целью, чтобы узнать соображения Суворова относительно предстоявшей войны. К сожалению, нет сведений положительных о пребывании генерала Прево в Кончанском; можно, однако же, полагать, что старый полководец охотно вошел в беседу о таком предмете, который давно был любимой его мечтой и постоянно занимал его мысли в долгие часы уединения. По крайней мере, генералу Прево удалось даже записать со слов Суворова мнения его относительно образа войны с Францией. В своем месте мы воспользуемся этим любопытным документом, чтобы показать, как хотел бы действовать сам Суворов, если б ему предоставлено было вести войну по собственному его убеждению.
Уже почти два года Суворов прожил в своем заточении, как вдруг совершился снова неожиданный оборот в судьбе великого полководца. В феврале 1799 года, как уже сказано, прибыл в село Кончанское флигель-адъютант Толбухин с следующим Высочайшим рескриптом (см. прилож. XXII).
«Сейчас получил Я, граф Александр Васильевич, известие о настоятельном желании венского двора, чтоб вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и мои корпуса Розенберга и Германа идут. И так посему и при теперешних европейских обстоятельствах, долгом почитаю не от своего только лица, но от лица и других, предложить вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезда в Вену».