Армас. Зона надежды - стр. 9
Но абсолютное большинство наших добровольцев пришло сюда по велению сердца. Потому что их близких искали и нашли. Или не нашли.
– Погрешность навигатора в лесу может достигать пятидесяти метров. Самый точный инструмент – это компас. Поэтому при прочесе пользуемся только компасом. Когда чешем по квадратам, старший смотрит на навигатор, чтобы недалеко улететь за линию сетки. Там, где выходы железных руд ближе к поверхности земли, в районе болот, компас начинает врать. Но это встречается редко. А навигатор врет всегда. В идеале оптимальная численность группы прочеса – пять человек. Из них грамотными, обученными может быть один, лучше всего три человека. Старшего рекомендую ставить в середину [1].
Дверь за спиной тихонько скрипит. Кто-то присаживается рядом. Вадим. Я деревенею и таращу глаза перед собой.
– Старший в центре, наиболее подготовленные поисковики по краям. У старшего навигатор и компас. На флангах – компас. И фланговые нам задают коридор, в котором движется группа. Если на группу два навигатора, они по флангам. Так координатору будет проще оценить, насколько качественно мы закрыли квадрат прочеса.
Краем глаза замечаю, что Вадим смотрит на меня и демонстративно пыхтит, как закипающий чайник, – обрати на меня внимание, я перекипаю! Горячее дыхание обжигает ухо, и мне становится смешно. И страшно. Мы разговаривали один раз полгода назад. Что вообще происходит?! Поворачиваю к нему голову:
– Чего?
– Привет!
– Здравствуй.
– Если у вас появился отстающий член команды, получается отрыв фланга от старшего. Человек отстал – фланг начинает провисать. Если у нас, наоборот, спортивный товарищ, фланг впереди.
– Я Вадим, помнишь?
– Помню.
– Если поисковик отстал от группы, он стоит на месте и не двигается. Заря [2] должна быть в курсе.
– Неужели ты не знаешь, что должен делать поисковик?
– Повторенье – мать ученья.
Я зануда, да. Но не думает же он, что я буду прыгать от радости при новой встрече?
– Вообще-то я ищу Пирата, – сообщает он, немного смущаясь.
– Что?
– Мне сказали, что старое оборудование зимой куда-то убрал Пират. Теперь хожу, ищу человека с деревянной ногой и попугаем на плече.
Уши и щеки заливаются краской. Вообще-то Пират – это я. Потому что слушаю группу «Сердце Пирата», а не потому, что нога деревянная. Но Вадиму об этом не скажу.
– Возможно, я знаю, где Пират спрятал оборудование.
– Покажешь?
Выбираемся из зала и направляемся к кладовке. Седьмого января, когда привезли новые комплекты, я лично рассовала старые по коробкам. А вечером мы с Объектом встретили незнакомца с собакой.
– Чувствую себя героем приключенческой повести. Идем искать спрятанный Пиратом клад! Помнишь, как в романе…
– Я не читаю романов, повестей и даже рассказов, – перебиваю я его.
Он замолкает и переваривает информацию. Пусть считает меня бестолковой дурищей, но в больнице я и правда читала только стихи. В них концентрация чувств на сантиметр текста больше. Я пила эти эмоции, неиспробованные, неизведанные.
– Агата? Все нормально?
Оказывается, я стою у двери склада и не двигаюсь ни вперед, ни назад. Замечталась.
В кладовке темно и душно. Добираюсь до выключателя, сшибая пару коробок. Вадим чихает три раза, отмахиваясь от поднятой пыли.
– Будь здоров. Зачем тебе сломанный хлам?
Пока подставляю стул и лезу за коробками, он чихает еще.