Аркан 22 - стр. 4
В следственном управлении на Большой Юшуньской в тихое послеобеденное время, обозначенное в графике перерывом с 13:00 до 14:00, стояла уютная, почти домашняя тишина. Дежурный у входа лениво имитировал работу, попутно высасывая из зубов остатки гуляша, сотрудники по одному или тихими парами возвращались из столовой, посетителей (заявителей, потерпевших, подозреваемых и прочих) не было. Только пьяненький мужичок, умудрившийся накидаться с утра в рабочую среду и устроить дебош в магазине, тихонечко поскуливал за решеткой обезьянника.
Молодой лейтенант, из тех, кто еще горит делом и кому больше всех надо, и тот завис сонной мухой у пыльного окна в коридоре, щурясь на весеннее солнышко за железным забором. Невысокий, юркий, крепкий, с коротко стриженными волосами и черепом идеальной формы, он в своей лейтенантской форме смотрелся скорее подростком-кадетом, чем взрослым оперуполномоченным уголовного розыска. Образ усиливали вздернутый, совсем не серьезный нос и по-детски голубые глаза в обрамлении светлых ресниц. Разве что густая светлая щетина, так заметная сейчас в прицельных солнечных софитах, выдавала в нем мужчину, а не мальчика.
– Леха-а-а, здорово! – гаркнул прямо ему в ухо сержант юстиции Миша Стариков, хлопнув огромной лапищей по плечу.
Леха (младший лейтенант Алексей Андреевич Никитин) согнулся пополам от удара, изображая боль и потерю сознания.
– Слышь, медведь, полегче… убьешь когда-нибудь. Свои же и посадят. А передачки некому носить будет, если меня не станет, – проворчал Алексей, выпрямляясь, потом подозрительно прищурился и ткнул пальцем в пачку бумаг, зажатых под мышкой у приятеля. – Это что такое?
– Да, Алешенька, да! Это заявления за вчера и сегодня. Старша́я, – он сделал ударение на втором «а», – распорядилась тебе передать. Изучай, сортируй, разбирайся.
Старшая – это подполковник Иванова, старший следователь их отдела, так они между собой называли суровую начальницу. И Миша, и Алеша в следственном работали недавно, оба выпускники юридических факультетов. Только Миша – простенького рязанского вуза, а Алеша аж МГИМО окончил.
– А? Почему я? Потому что самый красивый? – Лейтенант недовольно сморщил нос.
– Потому что я уезжаю в командировку. – Миша подхватил приятеля под локоть и практически внес его в их общий кабинет, где с глухим звуком плюхнул пачку заявлений на Лешин стол. – В родные пенаты, батенька, еду. В Рязань, по делу Голикова, блин. Помнишь?
– Помню… – завистливо вздохнул Алеша. – Езжай, чего уж… езжай, развлекайся. А я тут один… одинешенек… бытовуху пока разгребу, мне же не привыкать. Кто тут у нас? – Он взял верхний лист из пачки. – Так-так-та-а-а-ак, муж буянит, понятно. Это что? Телефон украли. Отлично! Это? Бабушка кормит котов… несанкционированно… коты срут… ясненько. Дальше… исчезла… так… двадцать лет… три дня не выходит на связь…
Алеша присел за стол и, нахмурив светлые брови, стал внимательно изучать заявление. Глаза его быстро бегали по строчкам, с каждым прочитанным словом лицо меняло выражение с дурашливого на сосредоточенно-серьезное.
– Ну, я пошел… – то ли спросил, то ли сообщил Миша.
– Угу, – отмахнулся Алексей, не поднимая головы.
Спустя пару минут он достал из выдвижного ящика стола пустую папку с надписью «Дело №…», вложил туда заявление о пропаже Лады Миртовой и убрал на край стола. После того как разберет и отсортирует все заявления по степени важности и по исполнителям, делами с края стола он будет заниматься лично.