Аристократка - стр. 6

Подтвердились сплетни и тем, что предлагала Елене Ольга Дашкевич. По её словам, Баратов искал себе референта или компаньонку, которая могла совместно с ним проводить переговоры с нужными ему людьми. Баратов, таким образом, в глазах чопорных партнёров выступал бы от лица старинного дореволюционного рода. Практика была в целом не нова – так же, как договорные браки и просто попытки отыскать среди своих далёких предков титулованных особ. Перспектива Елене казалась более чем удачной. Непыльная и высоко оплачиваемая работа, где её вряд ли заставили бы делать больше, чем она умеет – улыбаться к месту и вежливо пожимать руку. Наверное, стоило с самого начала подумать о том, что работа слишком уж для неё подходит. Тогда же мысль была одна – неужели это правда? И насколько велик шанс, что всемогущий Дмитрий Баратов возьмёт её в свою компанию?

Ольга признавала, что шанс не слишком велик. Из пятидесяти кандидаток Баратов уже отсеял сорок, хотя все они имели законченное юридическое образование. В то же время Елена имела серьёзное преимущество – Ольга могла предложить её досье Баратову, минуя инстанции и проверки.

Елена всё ещё колебалась, когда получила новое предложение:

Её бывший сокурсник Эдвард Карлайл предлагал ей… сожительство. Получив письмо от Эдварда, которого Елена, к своему счастью, не видела уже два года, Елена едва не задохнулась от ярости. Эдвард честно признавал, что какой-либо официальный союз с Еленой на сегодняшний день ему невыгоден. Однако он предлагал оценить его благосклонность и согласиться проживать у него на содержании, а взамен обещал помочь с оплатой счетов за клинику.

Ознакомившись с предложением, Елена впала в ступор на долгих несколько секунд, – а затем немедленно набрала номер Ольги Михайловны и сказала, что согласна. Оставаться в Париже было невыносимо.

Встречу, тем не менее, удалось назначить только через неделю, и Баратов не собирался встречаться ни в Париже, ни даже в Москве. Как поняла Елена довольно быстро, это была обычная практика – собеседование Баратов мог назначить там, где у него выдавались свободные десять минут, и то, каким образом кандидатка попадёт на встречу к сроку, его ничуть не интересовало.

Это Елену не удивило. Чего-то подобного она и ожидала от человека, о котором много раз читала. Куда больше её удивило то, о чём пришлось вести речь за столом.

Она купила билет и оказалась на месте, как и положено, в половине второго. Вернее – в двадцать восемь минут. Баратов пришёл ровно в 13.30. Первым, что бросилось в глаза Елене, стал знаменитый шрам, полученный по разным версиям то ли во время переворота, то ли в одной из последних перестрелок с боевиками. На фотографиях он выглядел куда меньше и проходил от линии роста волос почти вертикально вниз, но не доходил до линии бровей. В жизни он пересекал бровь и разделял её на две части. Елена с трудом заставила себя не смотреть на это увечье. Как оказалось – успешно, Баратов так и не заметил её взгляд.

В остальном Баратов оказался точно таким, каким Елена видела его на фотографиях. Даже бровь поднимал точно так, как на некоторых картинках, и так же едва заметно улыбался, пряча улыбку за сжатой в кулак рукой.

Однако самообладание сохранять удалось недолго.

Елена ожидала, что Баратов поставит вопрос о её неоконченном образовании – оно откровенно было самым слабым местом в той биографии, которую подготовила госпожа Дашкевич. Они даже заготовили несколько вариантов ответов, каждый из которых, в зависимости от настроения Баратова, должен был его удовлетворить. Однако едва ли не первым вопросом стал вопрос о браке. Елена в самом деле не была замужем. Почему-то ей и в голову не пришло, что брак мог помочь ей выкарабкаться из нищеты, а даже если бы и пришло, она бы моментально отвергла эту идею – Елена не любила безысходности. Представить, что она связывает свою жизнь с кем-то до самой смерти, она никак не могла.