Аристократ. Том 2. Адепт грязных искусств - стр. 45
Кроме представителей Суда и Ли Сильвер, там находился ещё и государственный обвинитель. Тот самый, что присутствовал в резиденции Орриванов и был готов констатировать смерть Теодора Ринга от рук адептов Ронстада.
Помнится, он очень не хотел признавать моё кодо.
Полноватый мужчина предстал всё в той же чёрной длинной мантии, всё с той же небольшой проплешиной на затылке, с теми же светло-рыжими волосами и с тем же скользящим нетвёрдым взглядом: его глаза находились в постоянном движении, осматривали, выискивали, изучали, уходили от прямого зрительного контакта.
Ничего хорошего от подобного государственного обвинителя ждать не приходилось.
С порога он объявил, что я опасен и должен под конвоем отправиться в тюрьму до Суда, что мне лучше не сопротивляться и согласиться на любые условия, для моего же блага.
Я даже ответить ничего не успел, как начался спор.
Сильвер – а она была явно на взводе – громко возразила и напомнила всем о моей ученической неприкосновенности. Потом своё не слишком веское слово вставил секретарь Чезаро, демонстрируя тетрадь и обращаясь к обвинителю:
– Мистер Криббо, за те полчаса, что я наблюдаю за мистером Рингом, он не проявил никаких негативных… – начал было он, но обвинитель его перебил.
– Вы не видели мистера Ринга в деле, уважаемый секретарь Чезаро, а я видел. И могу утверждать с полной уверенностью: этот человек опасен, его необходимо изолировать. Он буквально растерзал агента Зиварда, порезал его на части!
Я внимательнее присмотрелся к обвинителю.
А ведь как его прижали… Да его буквально вынудили сюда явиться, чтобы с боем заставить меня покинуть школу, а значит, выйти из-под защиты кланов Сильвер и Орриван. Но судя по жаркой и пустой речи, прямых доказательств моей вины у него не было.
Поэтому я так и спросил у него, громко перебив всех, кто участвовал в споре:
– У вас есть, что мне предъявить? Если есть – предъявляйте… мистер… э… извините, не запомнил, как вас зовут. Если предъявить нечего, то можете быть свободны.
Он даже опешил от такой наглости.
Но быстро пришёл в себя.
– У меня есть показания вашей сестры Сильвии, – объявил он. – Она видела своими глазами, как вы расстреливали агента Зиварда из револьвера, она видела, как вы применили кодо и в буквальном смысле распяли Зиварда на стене!
Я прищурился и внимательно посмотрел обвинителю в глаза.
– Насколько я помню, мистер… э… не важно, как вас зовут… так вот, насколько я помню, принцесса Сильвия была пьяна, крепко пьяна в тот день. Думаю, это заметили даже независимые присяжные из Зеола. Поэтому вряд ли её показания имеют хоть какую-то силу в Суде. Но, если всё же имеют, то можно сказать, что Суд принимает решения в таком же пьяном виде, в каком Сильвия становится свидетелем.
Обвинитель округлил глаза.
– Каков наглец… – процедил он, багровея.
Сильвер вздёрнула подбородок и с уважением взглянула на меня, потом перевела взгляд на представителей Суда.
– Вам ещё что-то нужно от моего ученика, господа? Если нет, то он остаётся в школе.
– Но наблюдение за ним продолжится! – с напором сказал обвинитель. Затем сурово оглядел секретарей. – И чтобы ни на секунду с него глаз не спускали! Учтите, если я говорю «ни на секунду», это значит – ни на секунду! – Он повернулся к Чезаро. – А вы, секретарь, впредь не делайте поспешных выводов. Ваша работа – наблюдать. Выводы я делаю сам.