Архканцлер Империи. Начало - стр. 25
– Брат Сеговий и брат Аммосий, – добавил младший, стукнув себя в цыплячью грудь. Затем коснулся сердца и вытянул руку с поднятой ладонью по направлению ко мне. – Да пребудет с тобою Свет Ашара, путник!
Я кивнул.
– И вам того же, – и, поскольку лица их вытянулись, спешно добавил, проделав ту же процедуру: – Да пребудет Свет Ашара и с вами, братья! Я следую в Пятигорье, но малость заплутал. Не подскажете, в какой оно стороне?
Оба брата были коротко стриженны, но не носили тонзур, видимо, практика выбривания темечка тут не прижилась. Они переглянулись. Ответил брат Сеговий – старший:
– Пятигорье находится в той стороне, куда направлены головы наших лошадей.
Мне показалось или в его ответе была издевка? Но не время оскорбляться. Возможно, я смогу воспользоваться местным автостопом.
– Я с утра на ногах и изрядно устал. Остаток пути до Пятигорья я хотел бы проделать с вами.
Брат Сеговий смерил меня взглядом, особо оценил шпагу у бедра и, что-то прикинув в уме, степенно кивнул:
– Ашар велел помогать ближнему, – но приглашающего жеста не сделал.
– Угу, – сказал я, пытаясь понять, к чему он клонит. – Так я могу залезать?
– Ашар велел делиться.
Туго же я соображаю. Брат Сеговий, разумеется, требовал бакшиш, то есть взятку за проезд на казенном церковном имуществе.
Во всех мирах люди остаются людьми, а монахи – монахами. Я порылся в кошельке, извлек медяк и уложил его на протянутую ладонь возницы.
Брат Сеговий придирчиво осмотрел медяк, будто я только что явился от изготовителей фальшивых денег, и кивнул:
– Ашар доволен, но наполовину. Ашар говорит: дела наполовину не делаются. Большой грех – сделать дело наполовину.
Продувной, однако, монашек. Я выдал еще медяк.
Брат Сеговий довольно кивнул:
– Полезай в наш шарабан.
Я занял место на заднике фургона, среди мешков с пахучей сушеной рыбой, по-нашему говоря – таранкой.
Шарабан, немилосердно скрипя колесами, стронулся с места.
Так начался мой путь в Норатор.
Глава 9
Теперь, когда я достиг людных мест, порядочно отойдя от Выселок, прятаться лучше на виду, но все же – прятаться. Одинокий путник на тракте, вьющемся между крестьянских полей, бросается в глаза намного сильнее, чем обыденная повозка.
Сидя у задника шарабана на кулях с сухо шелестящей таранкой, положив шпагу на колени, одним глазом я наблюдал за дорогой со стороны Выселок, а другим – изредка косил на стриженые затылки монахов. Ребята они были тертые, во всяком случае, старший, и получить невзначай шестопером по голове мне не хотелось.
Мое вживание в новый мир проходило в целом удовлетворительно. Говорил новый Торнхелл без всякого акцента – это я понял, сравнив речь свою и клириков. С другой стороны – я едва не погорел, как и все шпионы, на мелочи – легонько пошутив на религиозную тему. Пришлось сделать заметку на будущее: не пытаться шутить о том, о чем ни сном ни духом, иначе за мной будет стелиться след, густой, как нефтяной из пробитого танкера, а может, попадется и такой человек, что не вынесет глумежа над местной религией и попробует раскроить мне череп – во славу веры, так сказать, как конкистадоры в Южной Америке, насаждавшие любовь к Богу порохом и шпагой.
Да и после, как приму архканцлерство, язык тоже придется держать в узде. Иначе пойдут слухи. Собственно, слухи-то и так пойдут, если предположить, что часть местных политиков знает о том, что внутри Торнхелла – вселенец. Но доказательств у них нет, и давать им эти самые доказательства глупыми шутками или оговорками сродни самоубийству. Кстати, вопрос: а кто кроме Белека вообще в курсе, откуда выдернули душу, которую затем впихнули в Торнхелла? Может быть, они думают, что вселенец – местный? Но сейчас это несущественная тема. Мне бы до Пятигорья добраться без лишних приключений.