Архив Тирха. Коготь Кулуфины. Том 2 - стр. 22
– Хотя задница у неё была что надо! – закончил в полный голос свой внутренний монолог Грав.
– Какая задница? – вскинула бровь Ашри, откладывая тряпку, которой протирала руки.
Клыкарь непонимающе глянул на элвинг, мотнул головой и упрямо поднялся опять. Но, сделав шаг, начал заваливаться, удивлённо осознав, что утратил контроль над телом.
Ашри подхватила его, приняв вес на себя:
– Ты тяжёлый, как гружёный гвар! Топай в кровать.
– Как ты говоришь, звали птицу? Бла-тла-ар… Нун? – еле ворочая языком, спросил Клыкарь.
– Тлаан Арх Нуун, – ответила элвинг, стараясь не свалиться под весом друга. – Только не произноси…
– Тлаан Арх Нуун! – тщательно выговорил Грав. – Я так и сказал.
Ашри закатила глаза, разворачивая Клыкаря в сторону кровати и пытаясь задать направление.
Клыкарь рухнул на лоскутное покрывало, а элвинг возблагодарила случай, что комната оказалась столь мала, и бисту потребовалось лишь два шага, иначе её позвоночник сложился бы под этой тушей, как подзорная труба.
Избавившись от ноши, Ашри шлёпнула Клыкаря по плечу и зло прошипела:
– Нельзя произносить истинное имя Чёрной Птицы трижды за ночь, иначе она явится и выклюет душу того, кто её призвал.
Клыкарь оторвал голову от подушки, кое-как сел и вознамерился сползти на пол, уверяя, что вполне может заночевать на полу, уступив даме кровать. Но элвинг была непреклонна:
– Я весь день провалялась, так что твоя очередь, – уперев руки в плечи друга и удерживая его от падения (упади он, поднять будет вне её физических возможностей), заявила она. – Гляну ещё на книги, что ты притащил, – и, понизив голос, рыкнула: – Так что не спорь! Только сними рубаху и разуйся.
Грав смирился, кое-как скинул сапоги и стянул рубаху, умудрившись запутаться в ней.
– Так-то лучше, – стягивая перепачканную кровью одежду, кивнула элвинг и критически глянула на ссадины на боках Клыкаря. – Завтра будешь синий, как чавуки.
Она подождала, пока дурная и побитая голова Клыкаря вновь коснулась подушки, и прислушалась. Казалось, бист тут же провалился в сон, что было неудивительно. В отличие от неё, Грав весь минувший день провёл в поисках книг, лежавших сейчас на столе, а вечер и добрую треть ночи слонялся вместе с ней по Най-Тиарах и шатару, так после ещё и учинил драку в убежище. А до этого тащил её, Ашри, по пустыне. Сколько он вообще не спал?
Аккуратно, чтобы не разбудить, элвинг накрыла Клыкаря одеялом и повернулась, собираясь уйти. Но тут Грав ухватил её за руку, рывком притянул к себе так резко, что она потеряла равновесие и, развернувшись, чуть не клюнула носом в его макушку.
– Почему дурак? – сонно шепнул бист, приоткрыв один глаз.
Ашри усмехнулась:
– Потому что окажись та бутылка крепче твоей головы, весь этот путь был бы напрасен.
– А, – протянул Клыкарь зевая. – Беспокоишься обо мне.
– Не люблю терять «драконов» и напарников, – фыркнула Ашри.
– И не надо, – пробубнил бист и отрубился.
Ашри осторожно высвободила руку, поправила сползшее на пол одеяло и глянула на зажатый в кулаке биста блестящий трофей, приложенный к шишке на голове.
– Всё равно дурак, – и, подумав, добавила: – И золото у тебя дурацкое.
Погасив лампу, она ухватила плащ, выскользнула за дверь и на цыпочках пробралась к выходу.
А где твоя душа, пепельная птичка?
Ашри взглянула в звёздное небо и подумала, что не знает ответа на этот вопрос. Она сидела на широкой ступени у двери в дом Саада и смотрела туда, где окраинные дома мешались с необъятной далью песка.