Архауэр - стр. 17
Он внезапно возник посреди пустой морской глади поздней ночью, когда надежда на его появление уже почти растаяла. Таинственная суша была окутана настолько ярким Южным сиянием, что от его изумрудных переливов у монахов заболели глаза.
«Нужно подплыть ближе!» – воскликнул взволнованный и обрадованный Амори. Но сколько бы корабль не плыл навстречу таинственному острову, он не мог его достичь. Божественный клочок земли оставался в зоне видимости, но вне области досягаемости. Так продолжалось несколько часов кряду. Ночь будто превратилась в тягучую тёмную массу, которая была конечной, но не заканчивалась нигде, как пространство, замкнутое само на себя. Солнце не взошло, но исчезли все звёзды. Океан погрузился бы в кромешную тьму, если б не ослепительное сияние острова. Нервы путников, натянутые, словно струны, до предела, начали рваться. Кто-то из братьев, не выдержав ментального гнёта, выбросился за борт. Амори дал команду не отступать. Он бесстрашно вёл корабль вперёд, даже не думая разворачиваться.
Великий Магистр Ордена Тамплиеров умолял его одуматься: «Вы погубите себя, Государь! Разве вы не видите, что это – не богоугодное дело. Прошу, Ваше Величество, опомнитесь! Вы ещё нужны своему сыну!»
При упоминании сына, король вздрогнул, вспомнил его лицо, его улыбку, его взгляд. На сердце потеплело. Воспоминание дало Амальрику сил. Он ответил: «Лишь ради него я делаю то, что делаю! Я не отступлю назад!»
И вскоре произошло нечто удивительное. Невидимая сила, сдерживавшая корабль, поддалась, и судно, миновав барьер, устремилось к острову. Он становился всё ближе и ближе, а его очертания всё пугающее. Остров был полностью лишён растительности, и, тем не менее, он источал сильнейший аромат хвои – отличительный признак некромантической энергии. Она пронизывала всё вокруг, включая прибрежные воды. Знающие люди говорили, что и от тел самих некромантов иногда ощущался этот запах. Если б Амори и его спутники смогли воспарить над водной гладью, они бы обнаружили, что остров по форме напоминал череп, и в самой сердцевине его находились какие-то постройки. Когда до него оставалось не более двухсот метров, король приказал оставаться на местах, а сам спустил лодку и направился к берегу. Напрасно Магистр пытался его остановить. Амальрик был сам на себя не похож, он показался ему безумным и неуправляемым. Его глаза странно изменились. В них плясали зелёные огни. Пытаться остановить его, было сродни самоубийству. Амальрик грёб вперёд, невзирая на дьявольскую усталость и громадные капли пота, стекавшие по его разгорячённому телу. Он ощущал, что сделался зверем, рыщущим в темноте, гонимым лишь одной-единственной целью: насытиться. Энергия острова притягивала его, и он жадно пил её, впитывая каждой клеткой своего тела. Но разум короля ещё не настолько погрузился во тьму и иллюзию, чтобы забыть, зачем он здесь. Спасительный свет глаз его сына сиял ярче острова.
Когда лодка ударилась о камни, король спрыгнул с неё, ступая на чуждые земли. Он начал подниматься вверх, подстёгиваемый таинственной силой. Скалы были почти отвесными, но именно в том месте, где начал подъём Амальрик, кто-то словно прорубил подобие пологой лестницы, благодаря которой король взобрался наверх довольно быстро. Его взору предстала каменистая долина, залитая бирюзовым мертвенным светом. В середине неё виднелись какие-то обветшавшие здания, полуразвалины, объятые мраком. Однако Амори уловил какое-то движение возле них. Без тени страха он направился вперёд. Когда он вплотную подошёл к покосившимся от времени башням, треснутым стенам с проваленными глазницами окон, то пересёк какую-то условную границу, потому как вмиг место, в которое он попал, ожило. Вокруг разливался солнечный день, а развалины превратились в обжитые здания. Свет солнца осветил весь кошмар, творящийся за их стенами. Амори попал… в лепрозорий. Пугающее место заставило его вздрогнуть. Ему встретилось несколько пациентов, с ног до головы замотанных в бинты. Только сверкали их истощённые болью глаза. Их вели под руки, некоторых несли на носилках. Амальрика сковало жуткое оцепенение при виде них. Всё оборвалось внутри, а сердце сжалось в нервный комок.