Архандеус. Возрождение из небытия - стр. 20
Подойдя к каждой кровати, она осторожно брала мечи, лежавшие рядом с каждым, словно хищница, крадущаяся в ночи. Их холодные, тускло отблескивающие лезвия словно шептали ей мрачные тайны. Собрав все мечи, Персия направилась на склад, где тени сгущались, а воздух был пропитан запахом крови и смерти.
Приоткрыв дверь склада, она увидела стены, увешанные ржавыми щитами и покрытыми пятнами копьями. В воздухе витал запах разложения. Открыв дверь полностью, она замерла от ужаса: на противоположной стене висел изувеченный труп. Его конечности были ампутированы, руки прибиты гвоздями к стене, а лицо превращено в багровую бесформенную массу.
Персия, стараясь не дышать, подошла к окну, её сердце колотилось. Она начала перебрасывать мечи и копья через окно, их звон эхом разносился по комнате. Выбросив последнее оружие, она уже собиралась покинуть казарму, когда полутруп на стене внезапно открыл рот и произнёс несколько искажённых, хрипящих слов. Она смогла разобрать лишь одно: «Не оставляй меня здесь…»
«Добей меня», – молил несчастный, повторяя лишь это слово. «Добей», – только на эти слова у него хватало сил. Подойдя к нему, Персия, погладив его по голове, прошептала ему на ухо: «Твоя жертва не будет напрасной, мы за всех отомстим, но ценой нашей крови». После этих слов она своим кинжалом быстро и точно наносила ему удары, чтобы он быстро умер и огонь его прекратился. Слёзы с её глаз текли, с каждым ударом клинка она всё сильнее плакала, не произнося ни звука. Добив наконец бедолагу, Персия ушла из казармы тем же путём, выйдя на улицу, заперла дверь в казарму, чтобы страже было труднее выбраться из здания. Взяв факел со стены, она обошла здание вокруг, поджигая его с разных сторон, чтобы огонь распространился по всем уголкам здания. Закончив поджог, Персия бросила горящий факел в окно, метко попав внутрь. Крики стражников разнеслись на улицу. Было слышно, как плоть стражников медленно подгорала, хруст жареной кожи и невыносимый запах стали распространяться на километры. Чёрный дым от здания поднимался в небо, даже ночью его можно было увидеть издалека. Из большого здания, где держали её сородичей для утех, из дверей выбежал стражник без штанов, со стоячим членом. Толстый настолько, что его достоинство можно было едва разглядеть. Он не заметил, что Персия была за ним, и стоял как вкопанный, наблюдая, как его соратники сгорают заживо. Их крики были настолько громкими, что не было слышно шагов Персии. Она спокойно подошла к толстому стражнику сзади и, стоя за его спиной, резким ударом клинка распотрошила ему живот.Кишки стражника вывалились наружу, и он, упав на колени, пытался собрать их и засунуть обратно. Персия встала перед стражником, наблюдая, как он старается собрать свои внутренности, она застыла на месте, наблюдая, как этот червь мучился. Она почувствовала себя удовлетворенной, в ее глазах горел огонь, блаженство. Устав наблюдать за усердием стражника, Персия воткнула свой клинок ему в череп. Было слышно, как череп пробил до самого позвоночника. Толкнув толстяка своей ногой, Персия зашла в здание, не догадываясь, что найдет внутри. Нежные вопли распространялись из всех уголков здания, из-за каждой двери были слышны плески и оргазмы. Кровь капала с клинка Персии, создавая зловещие узоры на полу. В воздухе витал тяжелый запах страха и смерти. Открывая дверь за дверью, она входила в помещения, где царил хаос и ужас. Архандеусы, превратившиеся в безмолвные, изуродованные тела, лежали на полу, их кровь впиталась в трещины старого паркета. Персия двигалась с ледяной решимостью, её клинок с лёгкостью перерезал глотки, оставляя за собой кровавые следы. Люди, опьянённые и одурманенные, даже не могли сопротивляться, их глаза были пусты, а души давно покинули тела. Закончив свою кошмарную работу, она освобождала всех, кого могла найти, но в их глазах читался лишь страх и безысходность. Некоторые из девушек умоляли её освободить их мужей и тех, кто остался в плену, их голоса дрожали от отчаяния и боли. Их держали в этом мрачном здании за закрытыми железными дверями, запертыми на огромные замки с массивными ключами. Освобождали их только утром, чтобы они могли выполнять тяжелую и изнурительную работу по хозяйству. Иногда их не выпускали из этой клетки на протяжении нескольких дней, лишая даже самого скудного пропитания.