Аргентина. Лейхтвейс - стр. 29

– А ты съезди и посмотри. Один пещерный город, самый последний, существует и сейчас. Мечта историка! Он, кстати, у нас, в Италии, здесь тоже византийцы жили – на юге, в Лукании. Называется город – Матера. Моя Земля.

– Не-на-ви-жу любимчиков! – со вкусом, в растяжку проговорил гауптфельдфебель Шульце. – Ничего, в дерьме отмокнете! Служба, горные стрелки, это вам не праздник по случаю закалывания свиньи. Ясно? Спрашиваю, ясно?

И притопнул до блеска начищенным сапогом, словно припечатывая к полу казармы невидимого таракана.

Устав требовал ответа, однако Лейхтвейс предпочел промолчать. Гефрайтер Вилли Банкенхоль, товарищ по несчастью, издал странный звук, нечто среднее между «пфе!» и «ха!».

– Не понял! – Шульце, подступив ближе, многообещающе оскалился. – Характер демонстрируете, Банкенхоль? Ничего, я вас научу службу любить! Для начала – наряд в сортире. Писсуары во всей казарме – ваши.

Месяц назад неведомый художник изобразил господина гауптфельдфебеля в виде орангутанга: тупая морда, покатый, срезанный лоб, в водянисто-голубых глазках – ни проблеска мысли, длинные, ниже колен, руки – и густая шерсть, покрывавшая все тело. Рисунок, весьма сходный с оригиналом, два дня украшал ротный sitzungssaal.

– Смир-р-но! В отхожее место, це-ре-мо-ни-альным шаго-о-ом! Марш!

…Нога составляет угол с телом, в колене не сгибается, носок стопы оттягивается до прямой линии с голенью, нога опускается на землю площадью всей стопы, звук удара чёткий и ясный…

– Раз-два! Раз-два! Что, горные стрелки? Хорошо глядеть, как солдат идеть?

Гауптфельдфебеля рота очень не любила. Лейхтвейсу рассказывали, что прежний «гаупт» был не в пример приличнее, из ветеранов-фронтовиков. Рычал, но дело знал и если зверствовал, то в меру. Старику не повезло, погорел на какой-то темной истории. Шульце же был выскочкой, вчерашний шофер из штабных, вовремя попавший на глаза высокому начальству.

– Раз-два! Раз-два-а! Плохо, Банкенхоль, плохо! Это вам не по скалам козликом скакать! Раз-два! Ножку! Ножку выше!..

Вильгельма Банкенхоля, лучшего альпиниста полка, Шульце не любил особо. Сам он к горам и близко не подходил, неоднократно повторяя, что из скалолаза хороший солдат не получится. К Лейхтвейсу, впрочем, «гаупт» относился ничуть не лучше, хотя и по другой причине.

– Раз-два! Раз-два!

* * *

В горных стрелках Лейхтвейс оказался по собственному желанию. Когда пришла пора призыва, куратор предложил зачислить «марсианина» на неприметную тыловую должность при Абверштелле «Кенигсберг», однако заметил, что в этом случае офицером ему не стать. Иное дело – строевая часть, после которой прямая дорога в училище. Лейхтвейс, подумав, согласился на строевую, однако совсем по другой причине. Абверштелле – мирок маленький и закрытый, каждый шаг под контролем, в полку же он – обычный солдат. Пусть без особых прав, зато на вольном воздухе.

Лейхтвейс предпочел бы попасть в летную часть, однако в Люфтваффе, ведомство Толстого Германа, куратор его не отпустил. Между авиацией и разведкой отношения были сложные. В результате призывник Николас Таубе очутился в Баварии неподалеку от Берхтесгадена, где расквартирован горно-стрелковый полк, один из лучших в Вермахте. Время от времени из части его отзывали – для плановой тренировки или чего-то более важного. Отлучки оформлялись с немалой выдумкой, чтобы не возникало лишних вопросов. Парижская командировка, к примеру, именовалась курсами минно-взрывного дела.