Аргентина. Крабат - стр. 41
Башня Хинтерштойсеру очень понравилась – ни дать ни взять дедушкины часы с маятником, что стоят в гостиной. Там тоже башенка – ровный серый квадрат, хитро изогнутая крыша, острый шпиль. И циферблат похож: темный, с вызолоченными римскими цифрами и тяжелой стрелкой-булавой. Только и разницы, что в Часовой башне славного города Берна внизу, как раз посередине, прорезана арка.
11.53. Андреас сверился со своими наручными, кивнул довольный. «Helvetia»! Пусть не из самых известных, а идут хорошо. Их тоже дед подарил – на шестнадцатилетие. До сих пор – минута в минуту. И падал с ними, и в речке купался…
«Helvetia», кстати, и есть «Швейцария». Даже приятно!
Башня понравилась, а вот улица – не очень. Хинтерштойсеру были не по душе дома выше двух этажей. А здесь не просто много, но над ними, под самой крышей – козырек, да такой, что хочется на другую сторону улицы перейти. Но и там он же, причем на каждом здании. Так и кажется, будто попал в ущелье, козырьки – ледяные, а солнышко греет, лед нестойкий, весенний…
И не убежать. Курц высказался ясно и точно: Часовая башня, она же Цитглогге, западный фасад, с 11.30 до 12.00. А если ничего не произойдет, ждать до результата. Кого ждать – или чего – не просветил.
Андреас вновь хотел сверить часы, но вдруг услыхал, как где-то совсем неподалеку подал голос петух.
– Кикерики!..[55]
А вдогон, чтоб веселее было: «бом! бом!»
Можно даже не смотреть – 11.56. Это здесь, у западного фасада, часы самые обычные, как у деда в гостиной. А если нырнуть под арку и поглядеть на башню с другой стороны, так там, справа от циферблата, сейчас целое представление начинается. Кукольный театр, чудо средневековой механики. Петух орет, шут лупит в колокол, а после медведи с рыцарями в пляс пойдут. Потому и велел Тони ждать именно тут, чтобы среди туристов не потеряться.
– Бом-м-м!..
Полдень!
– Я уже здесь!
Курц!
– Точно никого не было? Ты никуда не уходил?
Хинтерштойсер поглядел грустно, и Тони решил не усугублять. Достал из пиджачного кармана примятый желтый бланк, поднял повыше.
– Я с главного почтамта. Догадайся, кто телеграмму прислал?
Андреас задумался, но ненадолго.
– Если не герр обер-фельдфебель, то… Кто-то из наших? Тогда Генрих Харрер, некому больше. Мы же только ему сообщили, куда собираемся.
– Угадал.
Курц развернул бланк, положил на ладонь:
– А теперь читай! Начало можешь пропустить, там все понятно. А вот дальше…
Андреас взял телеграмму, повернулся к солнцу, от тени подальше.
– И я бы так написал. «…И пусть не лопнет натяжной трос!» Завидно парню!.. Дальше, говоришь? «Ледовое поле – возможен камнепад. Каски!» Каски?! Они что, с Джоном Гиллом сговорились? Да кто же в касках на скалы ходит?
Тони забрал телеграмму, спрятал, вверх поглядел – на карнизы, что протянулись вдоль всей улицы. Хинтерштойсеру внезапно представилось, как тяжелая каменная кромка беззвучно отрывается от стены, распадается на неровные острые обломки…
– В Аппалачах уже ходят, – задумчиво проговорил Курц, не отрывая взгляда от ровного ряда крыш. – Гилл, как ты помнишь, считает, что летом ледяные поля особенно опасны. Подтает – и посыплется прямо нам на головы. А каски нужны не такие, как в армии, а полегче, поудобнее… Было бы время, занялся бы… Кстати, сколько сейчас времени?