Аргентина. Крабат - стр. 37
Тот, что в рубашке, рассмеялся в ответ:
– Sam rogovi rastu!
Шляпу взял, пристроил на вешалке:
– To je neshto shto sam sanjo Krabat! Помнишь? «Крабат!.. Иди в Шварцкольм!..»
Гость, капля дождя, взглянул удивленно:
– В самом деле? Это знаешь, не слишком лояльно по отношению к Рейху. Крабат ныне отменен, как никогда не бывший. Сорбов вместе с их мифологией, да будет тебе известно, выдумал австрийский Генеральный штаб, чтобы помешать Пруссии…[50]
– …Исполнить ее историческую миссию – объединить всех, в ком течет немецкая кровь. Когда мы услыхали это от одного нашего одноклассника, мы его, помнится, крепко побили…
– Ай!..
Стоящая в дверях светловолосая девочка протерла глаза, отступила на шаг.
– Д-добрый… Добрый день! Или мне лучше уйти?
Гость почесал ногтем кончик носа, взглянул снисходительно.
– Фройляйн Гертруда, насколько я понимаю? Желаете оставить своего отчима мне на съедение?
В светлых глазах вспыхнул нежданный огонь. Девочка шагнула к Мареку, взяла за руку, вцепилась в пальцы.
– Он – мой папа, ясно?
– Ну, тогда, здравствуй, племянница!
Капли дождя неотличимы на глаз, но одна все равно упадет на землю раньше. Близнецы родились с разницей всего в несколько минут. Тому, кто появился на свет первым, акушер повязал на запястье красную нитку.
Старшего назвали Отомаром в честь мудрого и справедливого короля сказочной Липарии. Роман «Всеобщий мир» голландца Людвига Куперуса очень нравился отцу. Младший стал Гандрием. Дальний родственник, бабушкин дядя Гандрий Зейлер, был автором слов сорбского национального гимна.
Имя – Судьба. Но и Судьба способна шутить. Носивший сказочное имя не любил сказок. Тезка одного из отцов сорбской нации предпочел стать немцем.
– Харальд Пейпер, прошу любить, жаловать и в дальнейшем не путать!
– Кто же таких у нас любит, брат?
– У нас – нет. Но мы же едем в Берлин!
Приехав в столицу, братья расстались на вокзале Зюдкройц и с тех пор виделись редко. Отомар-Марек устроился в театр-варьете, знаменитую «Скалу», на должность помощника машиниста сцены. Гандрий-Харальд не спешил искать работу. Бегал по демонстрациям и митингам, присматривался, внимательно слушал – и наконец записался в «Югенбунд»[51]. Там кормили, взамен же требовалось немногое: громко орать и, в случае приказа, пускать в ход кулаки.
– Мы оба с тобой рабочие сцены, – сказал младший старшему в одну из их редких встреч. – Но это лучше, чем твои проститутки у рампы – и мои педерасты в штабе.
А потом Марек сел на пароход и уехал в Шанхай. За все годы он написал брату три письма. В ответ получил одно. Вновь встретились только в 1931-м. Проговорили весь вечер – и каждый решил, что больше им видеться незачем.
– …Почти как дома! – улыбнулся гость, допивая кофе. – Герр Шадов, вы – достойный продолжатель славной традиции. Настоящий турецкий рецепт! Вы в курсе, фройляйн Гертруда, кем был наш общий предок? Или ваш… папа оставил вас в неведении?
Паузу перед «папа» девочка прекрасно уловила. Но виду не подала.
– А я еще маленькая, герр Пейпер. Когда папа захочет, тогда и расскажет.
Моргнула, поглядела наивными глазами…
«Дядя» был проигнорирован, что, конечно же, не укрылось от гостя. Герр Пейпер, однако, ничуть не обиделся. Поставил чашку на стол, промокнул салфеткой губы.
Вновь подмигнул брату: