Арбуз - стр. 3

Что же касается мужской части группы, тут Светкины метаморфозы никакого фурора не произвели. Кому какое дело до Вайнтрауба с другого факультета и до малозаметной Петровой. Разве что Роберт Лорьян отпустил пару сальностей о несоответствии весовых категорий молодых и странной причудливости Валеркиных предпочтений. Причудливость в предпочтениях фамилий мало кого тронула. А что касается Леши, новость насчет Петровой не тронула его абсолютно. С Валеркой он практически нигде не пересекался, и к Петровой за все время не шевельнулось ни малейшего интереса.

Но, как говорится, назвался Вайнтраубом – полезай в таком виде во все институтские списки. Светка стала первой в их группе, вышедшей замуж. То, что они долго конспирировались – это простительно. А вот то, что они зарегистрировались втихую – так порядочные люди не поступают.

Теперь, в сентябре, Светка понемногу уразумевала, что такое быть Вайнтрауб, а не Петровой. Сначала она могла притаиться, замаскироваться в середине списка, и ее фамилию не так часто называли во время спонтанных проверок и опросов. Кого интересует фамилия Петрова? А теперь с фамилией редкой, длинной, бросающейся в глаза, стоящей в самом начале списка, она светилась, как экзотическая птица с ярким оперением. Теперь стрелы опросов летели в нее. Такой нездоровый интерес к ее особе был ей и нов, и неприятен.

– А ничего не поделаешь. Думать нужно было. Ты не в Чикаго, моя дорогая, – заметил на ее жалобы Лорьян, – Это на проклятом Западе, у буржуев букв «в» целых две. Словно им одной буквы мало. И что примечательно, обе находятся в хвосте буржуйского алфавита. Поэтому до фамилии Вайнтрауб у буржуйских доцентов руки не доходят. Им на фамилию Вайнтрауб чихать. А нам нет. Нам очень даже интересно, что это за фамилии такие. Какими судьбами они затесались среди Петровых, Ивановых и Лорьянов. И что от таких фамилий можно ожидать?

Не скажешь, что на молодых Вайнтраубов, после того, как каждому впендюрили по печати в паспорт, снизошел неземной свет. «Я любовников счастливых узнаю по их глазам» писал поэт. Но по глазам молодых Вайнтраубов ничего не узнавалось. Регулярные, освященные законом, совокупления их почему-то совсем не меняли. Миниатюрная, курносая Светка оставалась все такой же миниатюрной. И такой же немногословной и малоконтактной. И ни с кем секретами семейной жизни не делилась. Словно она не Вайнтрауб, а все та же Петрова. Валерке же вместе с тем, как ему досталась Светка, стало доставаться со всех сторон. Молодого супруга, редкость на потоке, начали подкалывать при каждом удобном случае. Он поначалу пытался отшучиваться, но, в конце концов, растеряв чувство юмора, стал огрызаться. Сашка Барашкин, который жил в Измайлово, и был Валерке почти соседом, знал ситуацию подробнее. Он объяснял Валеркину нервозность тем, что любовную лодку Вайнтраубов колошматит о рифы быта. У Валеркиных родителей квартира двухкомнатная. А там еще сестра – старшеклассница. Когда Валерка таскался со Светкой по киношкам, ходил на лыжах, он о квадратных метрах не думал. Он даже воображал, что он из обеспеченной и интеллигентной семьи. А оказалось, что вся обеспеченность в том и состоит, что обеспеченным родительской квартирой комната в общаге не светит. Хоть выписывайся от родителей, меняй свою фамилию Вайнтрауб на Петрова, присоединяйся к многотысячной армии бездомных Петровых и обивай пороги, чтобы поставили на очередь. А что говорить об интеллигентности, так она, оказывается, производная от квадратных метров. О ней при стесненных квартирных условиях можно поспорить. Валерка ходил к заместителю ректора по быту, и был доверительно проинформирован, что если бы женатым студентам давали бы комнату в общаге, он бы, замректора, сам развелся бы с женой и притулился бы к студенточке посимпатичнее. Институт, сказал ему замректора, это кузница кадров, но не кузница населения.