Апостол Смерти - стр. 19
– Я думаю, можно не разуваться? – полувопросительно произнёс Демид и прошёл сквозь меня.
– Будьте как дома.
Через позорный зал я прошёл в свою не менее позорную комнату.
Древний фотоальбом хранил очень мало моего прошлого. Большую его часть занимали изображения бабушкиной молодости, среднюю – несколько этапов жизни матери – её младенчество, детство, первый класс, пионерский период и первые шаги к самостоятельному полёту.
Я же в этой семье как будто был гостем или каким-то дальним родственником. Детские фото можно пересчитать по пальцам, а с момента смерти матери меня словно бы тоже не стало. Вот я десятилетний сорванец в объятиях молодой женщины, которой не исполнилось и тридцати двух, а вот уже меня провожают в армию.
Лера долго рассматривала фото, где две женщины в купальниках и бриджах и ребёнок в одних шортах позируют на фоне жёсткого снежного покрывала. Вокруг тонкие деревца северной тундры со скудными зеленоватыми веточками, неподалёку ржавый мангал с шашлыками, импровизированный стол и ствол карликовой берёзы вместо скамьи. В кадр он не вошёл, но я помню каждую мелочь того дня. Это была последняя съёмка привычной, по-своему счастливой жизни, что навсегда ушла от нас вместе с тем коротким летом.
– Да, не густо, – вынес свой вердикт Демид. – Я видел, в зале стоит в рамке твоё армейское фото.
– Нет уж! – возмутился я. – Не надо меня увековечивать в солдатском обличии. Дембельнулся и вычеркнул из жизни эти два года. Хватило.
– Укоротил и так короткую жизнь. А на компьютере есть фотографии?
Я пожал плечами.
– Ну так. Может, парочка хренового качества.
Грязно-серый компьютер тарахтел на всю квартиру. Не знаю, что больше всего меня сейчас нервировало – этот гул, некромант, едва касающийся пальцами грязной роликовой мышки, или Лера, осматривающая огромный старый компьютер, как скелет динозавра в музее. Я сидел на прогнутой кровати и краем глаза поглядывал в монитор.
На экране возникла папка с несколькими изображениями.
– Вообще не густо, – с некоторым обречением произнесла Лера.
Сумрак открыл первую фотографию. На ней едва-едва по крупным пикселям можно было разглядеть содержимое багажника моей бедной машины. Дальше пошли еле различимые изображения груд инструментов, ремонтируемой техники, записи на тетрадных листах и прочие моменты рабочего быта.
Но вот попалась первая живая душа. На зернистом чёрно-белом фото смущённо улыбалась, глядя выше объектива камеры, темноглазая блондинка в шёлковом халате. Фон её украшала часть круглых настенных часов.
Демид щёлкнул мышкой, а Лера оглянулась и осмотрела циферблат над моей кроватью.
Я упёрся лбом в кулак, чтобы не видеть её заинтересованное выражение и следующие несколько фотографий.
– А говоришь, поминать тебя некому, – тихо сказал Демид. Я одёрнул руку ото лба.
– Она не знает о моей смерти и меня самого уже не помнит. Это было ещё до армии.
– Помнит, – будто сам себе пробурчал некромант и переключил размазанную фотографию кривляющейся в постели парочки. – Всё она помнит, Никита.
– Вот эта вроде ничего, – опередила мои негодования Лера. – Качество бы только получше и… Хотя такое, наверное, ставить не очень прилично.
При виде следующей фотографии меня охватили новые приступы раздражения. Да уж, лохматый мачо топлес – хоть и запечатлённый по грудь и немного в профиль – не самое адекватное изображение на надгробной плите.