Анютка едет в гости - стр. 28
– Это была кто? – выдохнула она, и по характерному аромату алкогольных паров я сообразил, что в мое отсутствие девушка позволила себе пропустить пару-другую стопочек чего-то крепкого.
На ее месте я, вероятно, поступил бы точно так же, поэтому Анютка не удостоилась моего осуждения. Да и вообще, она относится к тому типу женщин, которых лучше не осуждать с расстояния менее километра. Поэтому я тактично промолчал насчет исходящего от нее аромата.
– Кто? А, это моя начальница. Очень строгая женщина.
– Она странно смотрела на тебя.
– Она так смотрит на всех, кто опаздывает. К тому же у нее сегодня есть повод так смотреть.
– Какой такой повод? – насторожилась Анютка, с подозрением впившись в мои глаза.
– Можно сказать, что большой. Впрочем, долго объяснять. Погоди, а почему ты об этом спрашиваешь?
– Ну… Если у нее есть на тебя виды, только скажи, я ей голову откушу.
– Ах, вот оно что, – понимающе протянул я и мысленно прикинул, что за такой поступок многие музейные работники осыпали бы Анютку благодарностями. В закоулках музея давно зрели революционные планы по смене власти. – Не стоит. Нет у нее на меня никаких видов.
– Точно?
– Абсолютно.
– Хм… А кто это?
Она стрельнула гаубичным взглядом в сторону гардероба, и баба Клава, слышавшая, несомненно, наш разговор, юрко нырнула под стойку, спасая свою жизнь.
– Это? Это баба Клава. У нее тоже нет на меня видов. Можно сказать, у нас с ней это взаимно.
– Ладно, верю, – произнесла Анютка тоном неверующего человека. – Тогда пойдем, поговорить надо.
Я согласился с тем, что надо поговорить и предложил провести переговоры за пределами музея, выразив надежду на то, что они будут мирными. В ответ Анютка мрачно хмыкнула, давая понять, что предложенные условия ее не устраивают.
– У вас тут что, типа музей? – заинтересовалась девица, осматриваясь так, будто это не она, а какой-нибудь зарвавшийся Наполеон недавно грозил разрушить экспозицию девятнадцатого века.
– Типа, да, – ответил я, все еще придавленный к полу ее могучей рукой.
– Так веди меня на экскурсию, – велела она, и баба Клава охнула под стойкой гардероба, услышав ее слова.
Я тоже охнул, но не столько от слов, сколько от того, что девица сжала мое плечо. Ощущение было такое, будто его зажали в тиски и проверяют на прочность.
– На экскурсию? – ошарашенно переспросил я, ибо ожидал чего угодно, даже апокалипсиса, но только не этого.
– Во-во, на экскурсию. Сто лет в музее не была, с первого класса. Мне же интересно узнать, чем занимается мой жених.
– Жених? – обреченно повторил я, испытав чувство, которое обычно описывают словами «внутри все оборвалось», и понуро повел избранницу по музейным залам, естественно, не взяв с нее ни гроша.
Анютка показала пытливый ум и регулярно интересовалась, сколько стоит та или иная безделушка под стеклом, можно ли ее продать на рынке или непременно надо нести к барыге. К счастью, серьезные экспонаты, имеющие огромную историческую, культурную и материальную ценность, мы обычно напоказ не выставляем. Такие мемории, как называем их мы, профессионалы, или черепки и скелеты, как называет их Витек, хранятся в закрытых фондах, в помещениях со специальным микроклиматом. Публике ценности предъявляют лишь в особых случаях, например, на выставках по случаю юбилейных дат. Конечно, особым случаем можно назвать и посещение музея Анюткой. Но все же я не решился открыть перед ней двери, за которыми хранится сокровенное. Девице же вполне хватило того, что она увидела. Особенно мою спутницу заинтересовал макет, выполненный в натуральную величину и представляющий сюжет средневековой казни. Палач задумчиво стоит, проверяя остроту топора пальцем. А два дюжих стрельца неторопливо ведут к плахе несчастного, которому за какое-то прегрешение по чьему-то повелению вот-вот отделят голову от туловища, после чего земные проблемы перестанут его волновать в отличие от таких несчастных, как я.