Аня здесь и там - стр. 3
– Ах так! – промычала ему в ответ Марта. – Ах так!
Она наконец оторвала морду от травы и устремила на пастуха гордый и надменный взгляд. Сейчас она выскажет ему все, что накопилось в ее коровьей душе. Чинно, степенно Марта вышла на середину улицы Ленина, несколько раз встряхнула ушами, приподняла хвост, и на самую главную улицу нашей деревни одна за другой шлепнулись густые, дымящиеся лепешки.
– Папа, смотри, она какает! – прокричала я и от восторга чуть не выронила велосипед. – Вот это да!
Только ради этого стоило поехать на озеро!
Сделав свое дело, Марта, так уж и быть, двинулась в путь, увлекая за собой подруг.
Обычно мы с папой купаемся до посинения, то есть до того момента, пока я не посинею от холода и у меня не начнут клацать зубы.
Но под вечер вода на озере теплая, как компот, и посинение у меня никак не наступало. Папа поднимал меня высоко вверх и со всего размаху бросал в воду. Я пыталась сгруппироваться и занырнуть солдатиком, но вместо этого уходила под воду чем-то вроде мешка с картошкой. Брызги летели аж до другого берега. Конечно, таким своим поведением мы распугали всех рыб, особенно тех малявок у берега, которых мы собирались ловить в сачок.
Поэтому вместо рыбалки мы решили заняться раскопками. Мы вылезли из воды и стали копать на песчаном пригорке огромную яму, чтобы замуровать в ней меня. На озере никого уже не было, все разошлись по домам. Только на другом берегу виднелась пожилая дама в фиолетовом купальнике. Она зашла в воду и медленно поплыла в нашу сторону.
К тому времени, как женщина доплыла до нашего берега, папа уже так мастерски закопал меня в песок, что на поверхности торчала только моя голова. Женщина медленно вышла на берег.
– Вода просто парна́я! – блаженно сказала дама. Она щурилась, пытаясь разглядеть, что там лежало рядом с папой на песке. Видимо, очки она оставила на том берегу. – Какая благодать!
– Да, вода очень теплая! – ответила ей моя голова и мгновенно пожалела об этом.
Никогда я не думала, что пожилые фиолетовые дамы могут так визжать.
После чая с черничным пирогом мы втроем лежали на улице в гамаке – мама, папа, а посредине я. Вместе мы образовывали букву Ш, правда, снаружи ее не было видно, ведь мы были укрыты клетчатым пледом.
Уже почти стемнело, и бабушка безуспешно пыталась зазвать нас в дом.
– Ребенку пора спать! – кричала она через открытое окно кухни.
– Ребенку тут очень хорошо! – не сдавалась мама.
– Ребенок уснет здесь, а потом мы отнесем ее в детскую, – примирил всех папа.
От радости я зажмурилась: мне удастся избежать вечерней чистки зубов.
Под пледом было тепло и уютно, а с мамой и папой – вдвойне. Мама гладила меня по голове, а папа отталкивался рукой от земли, и мы тихонько качались из стороны в сторону и смотрели, как белый шар солнца скатывается за горизонт.
Мы лежали молча и слушали вечер: лай соседской собаки, стрекот кузнечиков в траве, струю воды, поливающую дедушкины помидоры. Пахло вечерней росой.
Я закрыла глаза и увидела перед собой черничный куст – так же, как и мама в детстве.
Сквозь сон я услышала скрип двери и бабушкины шаги. По вечерам, когда выпадает роса, она надевает калоши, и они хлюпают на мокрой траве.
– Спит? – спросила бабушка шепотом.
Я почувствовала, как мама кивнула в ответ головой.