Аня здесь и там - стр. 18
Вблизи он и правда оказался гигантским, с Дедушкиной грядкой я, конечно, погорячилась. И в нем действительно было столько детских площадок, что мы с мамой даже запутались считать. На одной из них бил фонтан, в котором плескались дети.
Фонтан то замирал, и тогда вода исчезала, то оживал и выпускал высокую, сильную струю, которая сначала била вверх, а потом распадалась на множество мелких струек и поливала детей с ног до головы, как из душа, – под их оглушительный визг.
– Смотри, как здорово! – сказала мама. – Хочешь тоже?
Я замотала головой. Мне не очень хотелось лезть в воду. Купальника у меня не было, а мочить одежду я не хотела, да и настроение, честно говоря, у меня было не ахти.
– А давай вместе? – подмигнула мне мама и принялась расстегивать свои босоножки. Такой хитрый вид у нее был всегда, когда она затевала что-то хулиганское, что наверняка не понравится Бабушке.
– Но у тебя же платье…
– Один раз живем! – Мама взмахнула рукой.
Это была любимая Лешина фраза и его жест. Леша говорил так, когда вел нас в какой-то дорогой ресторан или засиживался допоздна с гостями и, несмотря на косые взгляды Оли, все подливал и подливал всем наливки.
У меня сжалось сердце. Я видела, как мама старалась, как хотела поднять мне настроение, развеселить меня. Она даже не пожалела своего нового бежевого платья, которое ей подарила Оля перед самым отъездом. Маме было грустно за меня, и от этого мне было еще грустнее.
– Ну ладно, – сказала я и постаралась улыбнуться. – Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Это была еще одна Лешина фраза.
Я скинула обувь и побежала вслед за мамой под фонтанный душ.
Потом мы катались на карусели, залезали на огромные валуны, ели хот-доги, лежа на траве. Хот-доги в Нью-Йорке оказались такие же, как и в Москве, только кетчупа и горчицы здесь добавляли больше.
Напоследок мы с мамой решили покататься на лодке в знаменитом пруду в самом центре парка.
Мама гребла, ритмично разрезая веслами воду, а я сидела на корме лодки в оранжевом спасательном жилете, подставив лицо под солнце. Мимо нас проплывала семья уток: деловая мамаша с гордо вытянутой шеей, а за ней, семеня лапками и стараясь не отставать, – выводок утят.
С одной стороны пруд обрамляли густые зеленые деревья, и если очень постараться, то можно было представить, что мы находимся в Ласковом, плывем себе по озеру на дальний пляж, и скоро, за поворотом, увидим небольшой островок – все называют его пупком – и полянку из кувшинок.
Или, может, это парк Горького в Москве? Мы с Лешей крутим педали катамарана и едим мороженое в вафельном стаканчике. И Леша осторожно намекает, интересуется – не сходить ли нам после парка в Третьяковку? Она здесь как раз недалеко… А я и не возражаю, я согласна! Я даже не буду ныть!
Но стоило мне посмотреть на противоположный берег, и все это сразу исчезло. Вместо деревенских домов и луга, вместо набережной Москвы-реки я увидела сверкающие нью-йоркские небоскребы.
– Ну что, пошли домой? – спросила мама, когда мы причалили к берегу.
– Пошли, – ответила я. А потом добавила тихо: – Только это не наш дом.
Вечером мы с папой и мамой ужинали за дяди-Бориным и тети-Лениным столом. Папа пересказывал нам сегодняшнюю лекцию в университете. Ученые опасаются, говорил он, что в будущем компьютеры станут такими мощными и умными, что смогут восстать против людей. Но папа обещал этого не допустить – для этого он и пошел учиться на программиста. Мама описывала папе наше героическое купание в фонтане. А я сидела и молча наматывала макароны на вилку.