Антивыборы 2012. Технология дестабилизации России - стр. 59

«Накопил – купил!» – этот лозунг, придуманный в СССР для сберегательных касс, не русский. Он – западный. Русские привыкли обходиться малым и не стяжать, и потому что так учил Христос, и еще в силу исторических обстоятельств. Веками внешние враги, нападая на Русь, грабили народ подчистую. Веками народ боялся обстраиваться всерьез, и вынужден был жить во времянках, в землянках, в дешевых /лес рядом/ деревянных домах, но ни в коем случае не в каменных «палатах», как в Европе. Это не означает, что на Руси не было «справных хозяев», т.е. людей относительно обеспеченных и умеющих делать деньги, у которых был дом то, что называется «полная чаша». На них и держалась вся экономика страны во все времена, но класс этот был традиционно немногочислен и народом нелюбим. Народ же в массе своей был либо нищ, либо очень беден. «Голь перекатная», пролетарии, иначе говоря, оборванцы, составляли основную массу русских. В народном сознании сложилось чисто русское отношение к частной собственности вообще и к недвижимости, в частности, как к чему-то с одной стороны недолговечному /добро, нажитое либо украдут, либо уничтожат, либо более сильные по суду или иной тяжбе отберут/, а с другой, – как к «неправедно нажитому». Это привело к тому, что семейная собственность, земля и недвижимость, семейный капитал, то, что во Франции именуется «patrimoine» (достояние), в России долго оставались привилегией царской семьи, дворянства и высшего чиновничества. Вплоть до отмены крепостного права не могла по-настоящему подняться и русская буржуазия. Несмотря на то, что и во времена крепостного права в России существовали крепкие хозяйства казаков, вольных крестьян и крепостных, плативших оброк, они не сформировались, как класс, а оставались небольшой прослойкой.

Недвижимость, «дворянские гнезда», если употреблять известный термин Ивана Тургенева, т.е. собственность в более широком смысле слова, были для крестьян-бунтарей символом врага. И поэтому они даже не разворовывали, а просто жгли родовые усадьбы помещиков. В том было скорее наказание собственника нищетой неимущих, чем попытка занять его место под солнцем. И заодно осуществлялась на практике стихийная «русская справедливость» – обеспечение «социальной однородности» в общине пусть даже путем поджога имения «кровопийцы», разбогатевшего неправедным путем. В конце концов, народная мудрость такие действия оправдывала: «От трудов праведных не наживешь палат каменных». И в христианском мировоззрении, особенно в России, издревле прочно закрепилось положение известной притчи: «Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатый попадет в Царство Божие».

Подобное отношение к собственности в России и помогло большевикам совершить «пролетарскую» революцию, т.е. революцию якобы в интересах неимущих классов. Им поверили. Но эта доверчивость народа обернулась захватом власти в России антирусскими международными авантюристами, которые развязали красный террор и сословный геноцид. Конечно, в более образованной и продвинутой стране это вряд ли было бы возможно, поэтому нелишне здесь напомнить, что слово «пролетариат», которое звучало так возвышенно в коммунистической пропаганде, происходит от латинского «proletarius», что означало «бедный гражданин», которого в Древнем Риме считали «не могущим принести никакой другой пользы, кроме производства детей».