Антиваксеры. Книга 1. Грустный праздник - стр. 8
– Хорошо, – равнодушно сказал собеседник, – рассказываю причину. Я педофил, убил шесть детей, а Бабушкин случайно узнал об этом и теперь хочет вывести меня на чистую воду. Вот мне и нужно его ликвидировать.
Олег выпучил глаза, попытался что-то сказать, но язык его совсем не слушался. Иван Иванович пристально смотрел на Кузнецова и некоторое время молча ждал ответа. А не дождавшись, продолжал.
– Ведь есть же у меня причина его убить? – и тут секретарь расхохотался, глядя на онемевшего Олега, – да не дрейфь ты, какой я педофил. Просто привел пример, что порой исполнителю лучше вообще не знать причину. Ведь сила организации в том, дорогой мой Олег Спиридонович, что ее члены не задают вопросов, а слепо выполняют приказы. И смысл этих приказов рядовых бойцов вообще не должен волновать, не их это собачье дело! А если все начнут рефлексировать и думать о том, о чем думать не следует, то любая организация рассыплется в прах за очень короткое время.
В голосе Ивана Ивановича прорезался металл, он заговорил страстно и убежденно.
– Против нас власть, против нас государство с его долбанными памятниками и днями вакцинации, а что на нашей стороне? Только повиновение, Олег Спиридонович, причем слепое и беспощадное! Твое дело не размышлять или спрашивать, твое дело тупо исполнять мои приказы! Думать же буду я! И за тебя, и за себя, и за него! – Иван Иванович махнул головой на истукана за спиной Кузнецова.
– Итак, завтра ты убьешь Бабушкина. И заодно пройдешь проверку. Познакомься, это Штык. Он расскажет тебе все детали. А теперь идите.
Штык, здоровый парень лет двадцати пяти, с абсолютно неподвижным лицом робота, стоял сейчас рядом с Кузнецовым в подъезде дома Бабушкина. Олег, до сих пор уверенный, что андроидов еще не изобрели, после десяти минут в компании с напарником начал в этом сильно сомневаться. Встретив Олега в условленном месте, Штык сунул ему пару перчаток, махнул рукой, и быстро пошел вглубь темных улиц, не оборачиваясь. Кузнецов засеменил следом. Одному здесь было очень страшно. Хотя не факт, что со Штыком стало безопаснее. Тот шел уверенно и неотвратимо, как терминатор, не обращая внимания на периодически встречающиеся компании не совсем трезвых людей. У Олега замирало сердце, когда они проходили мимо, но никто не пытался остановить их. Похоже, местная шпана подсознательно понимала, с кем можно связываться, а на кого лучше не обращать внимания.
Только в подъезде Штык впервые заговорил, достав из кармана две маски, и протянув одну напарнику, в дополнение к уже надетым перчаткам. Голос его оказался таким же бесцветным, как и он сам.
– Бабушкин живет на третьем этаже, в седьмой квартире. Я позвоню, он откроет, я его оглушу, привяжу к стулу. Когда он очнется, ты прочитаешь приговор, я дам тебе пистолет, ты его убьешь.
Напарник повернулся и пошел вверх по лестнице, не дожидаясь реакции Олега. Палачи поднялись на третий этаж, Штык позвонил в квартиру №7. Секунду спустя дверь открылась, и в проеме показалось знакомое лицо Андрея Николаевича. Штык выбросил вперед руку и лицо провалилось куда-то вглубь коридора. Напарник Кузнецова зашел внутрь, поднял Бабушкина и легко потащил за собой. Олег заскочил следом и прикрыл входную дверь. В зале Штык усадил жертву на стул, крепко связал бельевой веревкой, найденной в ванной, и заткнул рот взятой со стола салфеткой.