Антироссийские исторические мифы - стр. 21

Так закончилась история Галицкого княжества, вставшего на путь сближения с Западом и в итоге потерявшего свою православную государственность, превратившегося со временем в оплот не православия, а униатства и католической культуры среди восточных славян. Если бы Северо-Восточная Русь пошла тем же путем, то последствия ее исторического выбора были бы еще тяжелее – могла погибнуть славяно-православная цивилизация, а вместе с ней ее высокая духовная культура.

В западной историографии существует ярко выраженная тенденция примитивизации истории российской государственности. Возникновение российской государственности западные историки, как правило, связывают с Московским княжеством, что позволяет им утверждать о ее вотчинном происхождении и имманентном деспотизме. Древняя Русь с ее демократическими вечевыми институтами как факт единой государственной истории игнорируется.

За контурами исторических теорий вполне различима россиефобская позиция. В полном соответствии с западной традицией россиефобии написана резонансная статья историка-эмигранта А. Л. Янова «Иваниана»[46]. Упрощенное описание социально-политического строя средневековой Руси сводится к намерению автора доказать ущербность русского народа и его истории. Только такой народ, который исторически якобы не знал ни демократического права, ни аристократической сложности, мог принять коммунистическую диктатуру. Элементы советского тоталитаризма «обнаруживаются» в древнерусском укладе и народной ментальности.

Московское царство возникло не на пустом месте. Необоснованным по отношению к предшествующим историческим эпохам представляется подход западной историографии о разрастании вотчины московских князей до масштабов государства. В действительности Московское царство не было первосоздателем политических институтов на территории Евразии, оно лишь восстанавливало государственную систему Золотой Орды после периода децентрализации последней. Оно победило в борьбе за реинтеграцию евразийского пространства в другие постордынские государственные образования. До осуществления же московской централизации эквивалентом понятия «государство» выступала, по-видимому, Орда. Отсутствие слова «государство» было представлено западными историками в качестве свидетельства отсутствия самого института, хотя последний мог обозначаться другими терминами, что не меняло его содержательной стороны.

Умозрительным представляется также тезис западной историографии об отсутствии в Московской Руси другого вида собственности, кроме княжеской. Данное утверждение необходимо как исходный постулат в обосновании вотчинной природы российской государственности. Игнорируется даже тот факт, что сами московские земли изначально были вотчиной Кучковичей, а не Рюриковичей. А между тем наряду с княжеской существовала боярская, племенная и общинная собственность. Параллельно с государственным шло развитие церковно-монастырского землевладения. Экономическое положение иерархов церкви было столь прочным, что они могли конкурировать с великим князем по количеству накопленных ресурсов. Двойственная цезарепапистская система российской государственности явно противоречит тезису о ее вотчинном происхождении. Даже секуляризационные процессы не подорвали благосостояния духовенства.