Антипедагогические этюды. Цикл рассказов - стр. 9
Воцарилась небольшая пауза, очевидно, прозвучал ответ, но очень невнятно. Леночка ничего не разобрала. Зато ясно услышала «партию» Крамаренко:
– Да, да, конечно! Жди у моря погоды! Знаю я вашу семейку, и мамашу твою, пьянь-распьянь! Она даст, как же!!!
Леночка рывком открыла дверь и решительно вошла в класс:
– Что здесь происходит, Вера Ивановна?
– Ой, Елена Васильевна! – Крамаренко, как обычно, резиново растянула змеистые губы в улыбке от уха до уха, – это вас не касается, родненькая! Не берите в голову.
(Так. Не касается? Кстати и повод хороший. Учитель я или нет? Плюс пятый пункт…)
– Вот что, Вера Ивановна. Давайте расставим все точки над «i». Раз и навсегда. Никаких подарков я не приму, ясно? Тем более таким путём… Вы ставите меня не просто в неловкое положение: если я приму ваше подношение – меня не будут уважать дети. Да и я сама себя – тоже.
(Молодец, Ленка, молодец. Теперь точку поставь. Жирную!)
– Дети, по сколько вы собирали? – она мягко, но решительно обратилась к классу.
Все растерянно молчали. Надо им объяснить.
– Ребята, мне стыдно за эти деньги. Простите меня, но если вы не скажете, я сегодня же уйду с работы. Так по сколько?
Ирочка Лебедева тихо сказала: «По три рубля…»
(И – последнее. Сделай, Лена.)
– Оксана, это тебя Вера Ивановна ругала? Ты не сдала?
– Я…
– Правильно сделала. Благодарю тебя. Берите с неё пример, ребята. Она первая поняла, что этими деньгами унизит меня. А теперь…
Ох, как удачно, что премия – мелкими купюрами!)
– Теперь возьмите, дети, свои деньги назад, и никогда больше не делайте этого, слышите?
Леночка, мысленно любуясь собой, пошла по рядам, раздавая деньги. Мама Крамаренко тупо смотрела, что называется, открыв рот. Леночка закончила, вернулась к учительскому столу, величаво кивнула родительнице:
– Извините, Вера Ивановна, у нас урок. Вы свободны!
(Ай, молодец!)
Дети смотрели на неё во все глаза. Урок прошёл на одном дыхании! Да, редкий выпал денёк. Она не удержалась, поделилась с подружкой, молодой математичкой Викторией Вячеславовной. Та долго ахала, взмахивая ресницами. К концу дня о необычном происшествии знали уже все. Но отнеслись по-разному:
– Не знаю, девочки, – говорила пожилая географичка, – они же от всей души. Будут теперь про школу болтать чёрте что.
– Не говорите, Алла Григорьевна, это поступок! Во всяком случае, волевой. А это в учителе – главное!
Короче, мнений было множество, но Леночкина радость от этого не уменьшилась. Да и, слава богу, теперь ясно, что Крамаренко больше не появится. А это того стоило.
Вера Ивановна действительно теперь больше не приходила, и к законной гордости Леночки добавилась радость освобождения.
Теперь пора было сделать «второй шаг», тот, о котором она подумала, невольно подслушивая в тот день у двери кабинета: Оксана. Да, девочка обездолена. У неё не то, что три рубля – на простую булочку с чаем нету. Ведь Вера Ивановна про «пьянь-распьянь» чистую правду прокричала…
Оксана Былова жила с бабушкой-инвалидом (у старухи не было ноги, говорили, что это связано с каким-то давним несчастным случаем). Мать девочки, родившая её неизвестно от кого, беспробудно пила. Хорошо, хоть не жила дома, и только время от времени кто-нибудь сердобольный рассказывал родным, где её видели и с кем. Старуха получала крохотную пенсию и такое же мизерное пособие. И Леночка решила действовать. Во-первых, она поговорила с директором, и Оксану стали кормить в школе бесплатно два раза в день. Правда, неофициально. Просто директор, женщина умная и чуткая, так распорядилась: всё равно, мол, продукты остаются. А «оформить» – это долго, да и выйдет ли? По документам с этой семьёй сам чёрт не разберётся, пытались уже не раз. В общем, неважно, главное, девочка теперь накормлена.