Антимелодрамы 2 - стр. 2
Зинаида Марковна, наконец покинувшая свой кухонный бастион, строго посмотрела на мужа:
– Надеюсь, теперь-то ты будешь выносить мусор вовремя?
Геннадий Петрович виновато кивнул, но тут же насторожился:
– А что это у вас там в углу так подозрительно шевелится?
Все обернулись. В углу прихожей притаился последний, самый маленький пакетик.
– Революция… – пискнул он. – Продолжается…
– А ну брысь! – замахнулась на него Зинаида Марковна полотенцем, и пакетик, подпрыгивая, бросился наутёк.
– Уходит! – крикнул участковый, но Геннадий Петрович уже действовал. Одним прыжком он настиг беглеца и, впервые в жизни проявив сознательность, отправил его прямиком в мусоропровод.
С того дня в квартире Пакетовых воцарил идеальный порядок. Говорят, правда, что иногда по ночам из мусоропровода доносится тихое революционное шуршание.
Геннадий Петрович теперь выносит мусор каждый вечер, без напоминаний. А на холодильнике у них висит фотография с участковым Контейнеровым и памятная грамота "За своевременную утилизацию бытовых отходов и предотвращение мусорного апокалипсиса".
И только Зинаида Марковна иногда задумчиво смотрит на пустое мусорное ведро и вздыхает: "А ведь было в этом что-то романтическое…"
Теперь этот дом будет под моим присмотром
Часть 1. Большие перемены маленького дома
Домовой Кузьма любил свой дом, как филолог любит редкое издание Пушкина – трепетно и со знанием дела. Каждая половица была надраена до блеска его невидимыми руками, каждая занавеска колыхалась точно в такт утреннему ветерку, а домашние тапочки молодых хозяев, словно дрессированные мопсы, послушно ждали своих владельцев у кровати.
Особенно Кузьма обожал хозяйку Машу – за то, что она, как истинная аристократка духа, умела создавать уют из ничего. Вот, например, взяла старую лестницу, покрасила в мятный цвет и превратила в книжную полку. Или соорудила из старого чемодана винтажный журнальный столик – прямо как в этих модных журналах, которые Кузьма тайком листал по ночам, когда все спали.
Муж Маши, Дмитрий, был под стать жене – спокойный, как удав на пенсии, и такой же покладистый. Кузьма частенько наблюдал, как молодые вместе готовят ужин, подпевая радио и перебрасываясь шутками:
– Мань, а давай сделаем пасту с морепродуктами?
– Дим, у нас из морепродуктов только рыбные палочки остались.
– Ну вот и отлично! Будет паста "Нептун на мели"!
Идиллия закончилась в тот день, когда на пороге возникла Регина Петровна – свекровь Маши, вооруженная двумя чемоданами и решительностью прокурора на громком процессе.
– Всё, дети мои, теперь этот дом будет под моим присмотром! – торжественно объявила она, водружая на тумбочку портрет своей болонки в золочёной рамке. – А то живёте тут как… как… как хиппи какие-то!
Кузьма, притаившийся за занавеской, только фыркнул. Ему сразу не понравились ни золотые серьги-люстры Регины Петровны, звенящие как новогодняя ёлка при ходьбе, ни её манера протирать каждую поверхность влажной салфеткой, будто готовясь к хирургической операции.
Первый день прошёл относительно мирно. Регина Петровна только восемь раз намекнула на неправильно развешенные полотенца, пять раз посетовала на "эти модные штучки" (указывая на лестницу-стеллаж) и трижды произнесла свою коронную фразу: "Вот у меня в доме…".
На второй день началась полномасштабная операция по "наведению порядка". Регина Петровна, как генерал на поле боя, методично перекраивала устоявшийся быт. Любимые керамические кружки Маши были задвинуты в дальний угол шкафа ("Это что за базарный день? У нас будет единый сервиз!"), а их место заняли идентичные белые чашки, похожие на больничную посуду.