Антик с гвоздикой - стр. 17
– Надеюсь, вы не откажетесь позавтракать с нами, – очень учтиво вклинился князь в рассуждения гостя и, не дожидаясь ответа, приказал лакею: – Приготовь третий прибор для его милости.
– Право слово, не стоит беспокоиться, ваша светлость, – Караваев суетливо замахал руками. – Я сегодня встал спозаранку и уже успел позавтракать. Глазунья с ветчиной да пара чашек кофия со сливками… М-да, после утренней прогулки подобная пища идет за милую душу!
– Мы с князем тоже успели прогуляться, – возвестил с порога Аркадий, – еще по росе. Проехались вдоль озера, комаров накормили всласть, аппетит приличный нагуляли. – Он засмеялся и подмигнул князю. – Прямо-таки зверский аппетит! – И радостно потер ладони. – Стол накрыт, господа! Приступаем к трапезе…
После завтрака они направились в библиотеку, где выпили по бокалу вина, выкурили по сигаре и весьма приятно провели время, обсуждая местные новости, поразительно смахивающие на сплетни. Но, судя по огоньку, горевшему в его глазах, Караваев искренне верил, что все истории о жизни уездного общества, которые он поведал князю и его приятелю, – сущая правда и не подлежат ни малейшему сомнению. И, как заметил Григорий, Василий Ефимович намеренно или нет, но ни разу в своих рассказах не упомянул имени графини Изместьевой. А ведь ее эпатажное поведение и ссоры с соседями просто обязаны вызвать у них негодование и естественный поток слухов и домыслов.
– А что ж вы умалчиваете насчет хорошеньких женщин? – словно прочитав его мысли, с укоризной проговорил Аркадий. – Есть тут птички, способные скрасить одинокую жизнь двух холостяков? А как насчет молодых вдовушек и девиц на выданье? Все ли разобраны на сей момент или есть еще не просватанные?
Караваев пожал плечами и неожиданно сухо сказал:
– По правде, меня больше интересует тезис Руссо о том, что прежде должно учинить свободной душу, а потом уже тело. К тому же я занят составлением записки на имя императора, в которой пытаюсь изложить свои взгляды на положение, которое сложилось в Российском государстве за последние годы.
– И что ж вас подвигло на сей замечательный труд? – с едва заметной иронией спросил Григорий. Но Караваев иронии не заметил, потому что с еще большим пылом стал объяснять суть своих занятий:
– Я понимаю, что не в моих силах убедить государя отменить Табель о рангах. При Петре Алексеевиче она была необходима, тогда дворян просто-напросто не хватало ни для службы в армии, ни во флоте, ни в канцелярии, но сейчас надобность в ней отпала. И я в меру своих сил пытаюсь объяснить, что негоже раздавать дворянские дипломы налево и направо, тем более купцам и подрядчикам. Кроме корысти и пронырства, они ничего более в дворянское сословие не привносят.
– Вполне с вами согласен, – с готовностью закивал головой Аркадий, – эти новоявленные господа, первейшие казнокрады и мздоимцы, достойны прежде всего не дворянского звания, а виселицы. Сейчас в дворяне метит всякий разночинец, а мы потом удивляемся, откуда вдруг в обществе пышным цветом расцветают лесть, лицемерие, подхалимство, подлость.
– Вы абсолютно правы, – обрадовался поддержке Караваев, – наше дворянство вместе с привилегиями утратило былое значение в обществе. Будь моя воля, я б немедля изгнал из него всех, кто получил диплом благодаря Табели о рангах, и расширил бы права столбовых дворян.