Анна Леопольдовна - стр. 20

Между тем госпожа Воронихина продолжала говорить, что желала бы оставаться при Ее величестве до скончания своей жизни. Но если паче чаяния императрица соскучится ее услугами, то житье в родном городе (в этом самом Нижнем Новгороде) явилось бы пределом мечтаний как для самой Авдотьи Воронихиной, так и для ее домочадцев. Между прочим, она обмолвилась о засилье немцев при дворе и в столице, то есть в Петербурге; обмолвилась поспешно и – вот что мне любопытно – вольно или невольно? И если невольно, то с какой целью? Показать нам, что мы отчасти зависим сейчас от ее воли и власти? Мелкая душонка!.. Кстати, скажу: «немцами» здесь именуют всех иноземцев: и французов, и шведов, и голландцев… Считается, что человек, чьим природным языком не является русский язык, – это немой человек – «немец». Народ также ненавидит католическую и протестантскую церковь, однако при дворе множество католиков и протестантов. До нововведений Великого Петра русские не знали, что такое государственные учреждения, не имели понятия о строительстве кораблей и положенном устройстве армии; убирали свои дома и одевались скорее на персидский лад, подобно азиатам; женщины закрывали лица и не смели находиться в собраниях рядом с мужчинами. И вот, едва соприкоснувшись с просвещением, нахлобучив вычесанные дурно парики, напялив кое-как роброны и камзолы, едва залепетав по-немецки и по-французски, они уже твердят о пресловутом «засилье» иноземцев. Для них издавна государственная служба – лишь способ обокрасть государство. Зная о том, что немцы и французы получают за свою службу русскому государству деньги и чины, природные русские приходят в бешенство. Хотя никто из них не в состоянии содержать в должном порядке ботанический сад или аптеку, лечить больных, быть командиром в армии или капитаном на корабле; и люди состоятельные стремятся, естественно, нанимать к своим детям учителей-иностранцев, тех же немцев и французов. Я думаю, что если рассматривать понятие «учитель» в более широком смысле, то судьба учителей всегда должна быть плачевна. Ведь учитель – живое напоминание о твоем недавнем неумении, невежестве. Хороший учитель, то есть завершивший курс обучения, – это, конечно же, мертвый учитель, опозоренный учитель, учитель, которого бывшие ученики предали и обесчестили. Благодарности ждать нечего. Во всяком случае, в России. Я не сомневаюсь, что в дальнейшем, в некоем далеком будущем, русские станут утверждать, будто прекрасно умели сами строить корабли, писать масляными красками картины и танцевать менуэт, а иноземцы лишь мешали им все это исполнять!..

И будто в подтверждение моих мыслей я, случайно опустив голову, заметила, что молчаливая Арина, превосходнейше разодетая в бархат с галуном, босая. Впрочем, ничего в этом нет удивительного. Летним днем не редкость встретить на улице нарядную босую женщину с туфлями в руке, явно не принадлежащую к одному из низших сословий. Я также не думаю, чтобы Арина молчала из скромности; вернее всего, она не получила никакого образования; возможно, даже не научена грамоте; что, впрочем, не мешает подобным девицам превесело болтать друг с дружкой, пересказывая всевозможные непристойности, – совсем как у нас служанки… Но не понимаю, отчего я рассердилась на эту девушку. Да, она не образованна, но она не сделала мне ничего дурного, у нее густые, довольно красивые светло-каштановые волосы, убранные в прическу даже с некоторым изяществом…