Анна Каренина. Вариант ХХІ века - стр. 27

Сыграли свадьбу, и Долли стала законной женой своего супруга. Как она была счастлива! Стива Облонский сделался ее обожаемым мужем. Свой союз с ним она почитала, как священный. День своего бракосочетания Долли считала самым значительным в своей жизни. Теперь она стала женой, что означало осуществление ее желания настолько долгого, насколько помнила она себя. Ее стремление к целостности через этот союз, наконец, было удовлетворено. Оставалось служить своему мужу верой и правдой, что Долли и делала. Она получала удовольствие, делая супруга центром своей жизни.

Каждый в их семье знал, что муж для нее – самый главный человек. Их дети хорошо усвоили этот урок: лучшее всегда приберегается матерью для отца и надо быть тише воды и ниже травы, когда папа устал или отдыхает. Таков порядок был заведен в их доме, и Долли, словно дневальный, с ревностью следила за его исполнением. Она считала, что все в ее жизни уже определено и идет, как надо. Она и помыслить не могла, что счастье ее очень хрупко и зависит, в первую очередь не от преданности ее мужа, а от степени важности, которую он придает их браку и особенно ей самой.

Все рухнуло, как карточный домик, в один момент. Смертельно раненная его предательством и униженная тем, что все ее жертвы ради него ничего в его глазах не стоят, Долли стала одержима мыслью об отмщении. Он должен страдать, так же, как и она, а лучше еще больше. Но в то же время она отдавала себе отчет, что не представляет свою жизнь вне роли жены своего мужа. Она настолько срослась с ней, настолько чувствовала себя в ней комфортно и удобно, что готова была пойти на компромисс, который бы позволил ей осуществлять и дальше самую большую потребность своей жизни. Она мучительно искала такую возможность, смутно ощущая ее в том, что дальнейшее ее счастье зависит не от преданности мужа, а от степени важности, которую он придает их браку и от его оценки ее, как жены. Но пока эти мысли бродили в ней только на уровне неясных ощущений, не прошедшая обида на мужа, не позволяла принять их как руководство к действию. Кто-то извне должен был донести их до ее сознания, и тогда она сумела бы опереться на них, как на фундамент, на котором смогла бы в дальнейшем возводить свое разрушенное семейное счастье.

Долли думала о наболевшем и ждала, что вот-вот дверь отворится и войдет Анна. Она должна была приехать сегодня утренним поездом. Стива поехал за сестрой на вокзал и, судя по времени, они уже где-то рядом с домом. Долли хотела встать и подойти к окну, чтобы не пропустить момент, когда машина мужа с гостьей подъедет к воротам, но, запутавшись в лабиринтах своих мыслей, пропустила эту минуту. И от того, что Гриша еще играл, Долли не услышала легких шагов на лестнице. Она посмотрела на часы. Стрелки показывали двенадцать.

– Довольно, – скомандовала она сыну. – На сегодня достаточно.

Мальчик тотчас же с визгом побежал вон из комнаты. Он распахнул дверь и тут же столкнулся с Анной, входящей в этот самый момент в гостиную. Гриша чуть не сбил ее с ног. Анна засмеялась и подхватила мальчугана на руки, прижала его к груди и начала целовать.

– Гриша, Гришенька, – повторяла она, задыхаясь то ли от быстрой ходьбы, то ли от смеха, – Как же ты вырос. – Мальчик, не ожидавший оказаться на руках незнакомой тети, отчаянно вырывался. Анна аккуратно поставила сорванца на пол и присела перед ним на корточки. – Ты помнишь, меня, помнишь? – спрашивала она, заглядывая ему в глаза и пытаясь вновь чмокнуть его в упругую щечку.