Анклав - стр. 28

– Давай-ка я осмотрю рану, – сказал Невидимка.

Я сползла по стене и нервно кивнула:

– Ну давай.

Он снял самодельные бинты. Я вывернула шею – мне тоже хотелось увидеть, как там и что. Вниз от плеча шли четыре параллельные красные царапины, разбухшие и кровоточащие. Я выругалась – в рану попала инфекция. Еще недалеко зашла, но все-таки. Если такое запустить, я лишусь руки. А потом и жизни. В анклаве бы с этим разобрались без проблем, но здесь… Меня пробрала дрожь.

Словно не замечая грозящей опасности, напарник фыркнул:

– Смотри-ка, первые боевые шрамы. Ну что, салага, как себя чувствуешь?

– Болит как не знаю что.

– Это понятно. Мне тоже так повезло – прямо в первый же раз, когда вышел на патрулирование. Не успел увернуться – и Урод меня задел когтями.

Он задрал рубашку и показал шрам через все ребра.

– Ты ходил в патруль с тем парнем, который потом погиб?

Вопрос, конечно, дурацкий, но как-то мне ничего другого в голову не пришло.

Невидимка помотал головой:

– У меня два напарника было. Первая была очень уважаемой Охотницей. Я столькому от нее научился… Но потом ей пришлось уйти на покой. Она уже умерла. От старости.

– Когда?

– Год назад.

– Понятно. И тогда они приставили к тебе новенького. А он оказался не таким резвым, как считала Шелк.

– Угу.

– Выходит, ты уже два года как Охотник.

Значит, он примерно на два года старше меня. Два года боевого опыта – огромный срок.

– Ну да, правильно.

«Хм, похоже, он разговорился. Надо этим воспользоваться…»

– А сколько ты прожил вот так… ну… сам по себе?

– В смысле? Не в поселении, а так, как дикий мальчик?

Я не очень-то поняла, что он имел в виду, но нам пришлось учить его вести себя цивилизованно – что правда, то правда.

– Ну да.

– Года четыре.

Тоже странно. Что-то не верится – особенно после того, как я на здешнюю туннельную жизнь насмотрелась. Но надо бы его расспросить поподробнее – пусть расскажет, как у него получилось выжить. Это будет полезная информация – вдруг пригодится. Но он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Невидимка порылся в сумке и вытащил оттуда маленькую банку. Непохожую на ту жестянку, что едва не стоила нам нагоняя от Хранителя слов, – эта была серебристая и потертая. Он снял крышку, и в ноздри ударил непривычный запах, не то чтобы неприятный, просто какой-то очень лекарственный. Невидимка запустил в банку пальцы и намазал мне рану. В ней защипало, причем сильно.

– Это чего такое?

Надеюсь, в этот раз я не наступила ему на больную мозоль.

– Мазь целебная. Мне Строитель дал. Она хорошо обеззараживает раны. Но я понятия не имею, что там намешано. – Он улыбнулся. – Может, даже плесень…

А вот это интересно! В смысле, то, что у него есть мазь для обеззараживания ран, сделанная из плесени, – это как раз нормально. Но вот что кто-то из Строителей с ним настолько сдружился, что даже снадобье какое-то особое смешал – хм, вот это любопытно.

– А кто дал?

– Девушка одна. Ее Флажок зовут.

Я знала, кто это. Наперсток рассказывала про эту девушку – незадолго до моего имянаречения. Я тогда еще квартировала вместе с мелкими, а Камень с Наперстком уже переехали в собственное жилье и все такое, и потому рассказы Наперстка вызывали у меня жуткую ревность. А Наперсток, видно, с девушкой сдружилась и болтала без умолку: «Представляешь, Флажок научила меня шить кожаную сумку!» – сообщала она мне у общего костра. Подумаешь, отфыркивалась я, сумка кожаная! Да кому нужна эта дурацкая сумка! Я вообще скоро стану не кем-нибудь, а Охотницей! Это я себе повторяла каждую ночь после того, как мне приходилось плестись к другим мелким, а Камень и Наперсток направлялись в собственное жилище.