Анины рассказы - стр. 24
– Ты знаешь, что я довольно известный журналист? Я пишу в газету «Ъ» светскую хронику.
Мне показалось? Но неожиданно вокруг все потемнело. Солнечный жаркий день вдруг прикрыло огромной холодной тучей. Плещущийся внизу океан стал черным и угрожающим. Приветливые голубые глаза напротив тоже потемнели и стали холодными… как лед. Аарон откинулся на спинку стула:
– Жень, иди сюда, быстро!
Полноватый блондин Евгений Катков, только что мило ворковавший с «цыганкой» за соседним столом, вырос у нашего за секунду.
– Слушаюсь. – Он картинно приставляет к голове руку, на манер солдата, отдающего честь.
– Быстро распечатай статьи Марьяны Пименовой и сюда с ними бегом. – Голос Аарона стал тихим и давящим.
Я еще не понимала, что наделала:
– Бросите в океан? – Я почувствовала себя чуть-чуть Зоей Космодемьянской в лапах немецко-фашистских захватчиков, но с поправкой на командира, который от меня просто без ума.
– Нет, не бросим, разберемся вначале.
– Или устроите групповое изнасилование. – Я вспоминаю свои постельные откровения.
– Размечталась. – Аарон ухмыляется, а уже через секунду в его руках оказываются распечатки моих статей. Я с гордостью на них поглядываю. – Будешь читать? Тогда вслух! – протягивает он их мне.
– Это моя последняя в «Ъ»: «Самых красивых пересчитали». А это про тебя в «Известиях», где футболисту Шевченко в Милане звезду вручали.
– А, это там, где ты написала, что я оглянулся на моделей, которые там какой-то показ мехов делали? Моя жена еще мне это все вслух зачитывала… Семейный завтрак из-за этого сразу не задался.
– Да. Ну, мне просто надо было что-то написать, вот я сказала, что оглянулся.
– Но ведь я даже не понял тогда, что это показ…
– А меня ты не помнишь, я там была в длинном леопардовом платье, с красными губами? Я на этом приеме самая красивая была…
– Ты знаешь, столько людей вокруг все время, я иногда не вижу. – Аарон виновато смотрит мне в глаза, и впервые со времени моего признания его взгляд чуть смягчается.
– Мы еще тогда за вами в отель поехали, хотели послушать, о чем вы говорили с Шевченко и его другом в лобби-баре. И нам показалось, что речь шла о договорных матчах. Я прямо это слово слышала.
– Мы ни о чем таком не говорили. Договорные матчи запрещены.
– Вот поэтому я ни словом об этом в заметке не упомянула. Чтобы ни у кого не было проблем. А вот эту послушай, про сто самых красивых людей Москвы, которую я перед отъездом сдала. – Мне очень хотелось, чтобы Аарон оценил мои литературные таланты, мне все еще казалось, что в его глазах они станут моим дополнительным плюсом.
– Ну, давай читай. – Аарон, казалось, начал приходить в себя.
Я беру в руки знакомый текст, уже оформленный в стиле газеты «Ъ», и вдруг понимаю, что с фото к моей заметке на меня вместо промоутера Андрея Фомина, огранизатора вечеринки, смотрит Бабка, укоризненно покачивая головой. «Дура, дура», – словно читаю я по его неслышно шевелящимся губам. От неожиданности я роняю бумагу. Благо Катков, обнаружив удивительную для своего телосложения прыткость, быстро поднимает ее с пола и возвращает на стол. Взяв себя в руки, я с выражением читаю свою заметку. И что особенно приятно, Аарон и Катков действительно внимательно меня слушают и даже улыбаются в нужных местах.
– А что это за «Юниаструм-банк»? Я о таком никогда не слышал. Но образ вот этого Гагика Саркаряна у тебя хорошо получился. Хотя мне ничего не стоит написать так же, да, Жень?