Ангелы Монмартра - стр. 4
– Если вы не ярый поклонник Давида, – печально улыбнулся Дежан, – советую вам снять со стены эту плохую копию «Смерти Марата», – у вас, полицейских, оригинальное чувство юмора, – и без колебаний заменить ее вашим Видоком.
Покинув автомобиль, художник еще некоторое время стоял в неподвижности и жадно глотал ночной воздух. Когда гул мотора затерялся вдалеке, Дежан окончательно решил, что у него нет причин отказываться от задуманного.
Нарастающий гул войны тревожит Европу. Кажется, позавчера германская артиллерия расстреливала какую-то славянскую столицу. И, если прав комиссар Белэн, завтра война коснется Франции. Только вряд ли страна нуждается в личном его, Анжа, эмигрантском патриотизме.
Спасаясь от обрывочных, а потому неприятных мыслей, он сел, прижался спиной к перилам и спрятал подбородок в изрядно потрепанный за минувшие сутки воротник сюртука.
Унять воспоминания не удалось. Ему привиделись людские тени, распластанные на декорации разноцветных вспышек, темная аллея, луна в буром облаке, выстрел, стон, жуткий смех…
Снова забыть? Поздно, слишком поздно…
Ах да. Хочу умереть. И именно здесь…
Предутренние клочья тумана колыхались над Сеной, равномерно с обоих берегов обволакивали мост, лениво клубились над перилами.
Неожиданно прорвавшийся сквозь густые облака лунный свет заставил художника вздрогнуть. Вокруг обнаружились слишком яркие для ночной поры цветовые пятна. Он рывком поднялся на ноги и застонал от головной боли. Глаза заволокла тяжелая муть. Что-то с грохотом вылетело из-под ботинка, и Анжелюс почувствовал себя так, словно находился внутри колокола деревенской церкви. Это загремела по мостовой случайно задетая пустая бутыль с остатками плетения из виноградной лозы. Покорно дождавшись пока грохот затихнет, Дежан вышел на середину моста, вздохнул и огляделся.
Вон там, справа, едва различим темный силуэт купола Пти Пале. Впереди, чуть ниже, нимфы-аллегории Невы, напротив – нимфы Сены. С четырех сторон моста на укрытых сумраком колоннах тускло поблескивают бронзой крылатые кони. И над перилами поднимаются камышом стебли газовых фонарей.
Ветер всколыхнул туман, статуи погрузились в бледную пелену. Анжелюс вздохнул, прикрыл веки. Боль и страх становились неестественными, как эхо. Сейчас следовало понять навязчивое желание смерти, которое не оставляет его уже несколько мучительных часов. Успеть бы… до дождя…
Он помнил, как выбрался из угара «Резвого Кролика», но позабыл, каким образом оказался на мосту. Раньше Анж серьезно опасался таких провалов в памяти, но сейчас ему было всё равно. Только пьяный мог пройти ночью половину Парижа без жестоких приключений. В такой час выбраться живым с Монмартра, чтобы втянуть легкими горькую тину Сены, – поступок мужественный и бессмысленный. Когда смертельно устал и мечтаешь о сне, словно обретаешь невидимость. Последние силы отключают сознание, заставляют обходить опасность. Это свойство становится сильнее отточенного годами чутья грабителя, подстерегающего жертву в темном переулке возле кафешантана. В таком состоянии можно бесшумно пройти мимо злодея на расстоянии вытянутой руки, и убийца не ощутит колебания воздуха за своей спиной, не сумеет уловить чужого запаха, который предупреждает о приближении неосторожного прохожего. Животный инстинкт самосохранения – лучший друг пьяных и самоубийц. Столкнувшись лицом к лицу с незнакомцем, на котором уже лежит печать близкой и неотвратимой гибели, убийца пасует и уступает дорогу. Смерть чувствует и уважает другую смерть, при встрече они благородно раскланиваются…