Ангелы-хранители - стр. 51

Он заговорил более мягким и ободряющим голосом, но от этого ее страх только усилился:

– Я не откажу и тебе, Нора. На время я поселюсь у тебя. Нам будет хорошо вместе. Конечно, ты меня немножко боишься, я это понимаю. Но поверь, детка, тебе просто нужно вывернуть твою жизнь наизнанку – это сейчас для тебя самое лучшее.

Эйнштейну нравилось в парке.

Когда Тревис отцепил поводок, ретривер поспешил к ближайшей клумбе, где крупные желтые календулы росли внутри бордюра из пурпурных первоцветов, и обошел вокруг, явно восхищенный увиденным. Затем он проследовал к клумбе с яркими поздноцветущими лютиками и к следующей – с недотрогами. Его хвост приходил в движение от каждого нового открытия. Говорят, что собаки видят все предметы в черно-белом изображении, но Тревис готов был спорить: Эйнштейн обладает цветным зрением. Пес обнюхивал все, что попадалось ему на пути: цветы, кусты, деревья, камни, урны для мусора, смятые бумажки, основание фонтанчика для питья, а также практически каждый фут земли под ногами – без сомнения, воссоздавая в своем воображении «портреты» людей и собак, прошедших здесь до него, картинки, которые для пса были такими, как для Тревиса – фотографии.

В утренние и ранние дневные часы ретривер ничем не отличался. На его месте любая собака вела бы себя точно так же, и Тревис уже начал думать, что его почти человеческие способности находят на него приступами, как эпилепсия. Однако после вчерашнего необычайные качества Эйнштейна не подлежали сомнению.

Когда они прогуливались вокруг пруда, пес вдруг замер, поднял голову, слегка приподнял свои мягкие уши и уставился на парочку, сидящую на скамейке футах в шестидесяти от них. На мужчине были спортивные шорты, а женщина была одета в мешковатое серое платье; он держал ее за руку, и, казалось, они были поглощены беседой друг с другом.

Тревис начал поворачивать в сторону зеленого газона, чтобы не мешать им разговаривать. Но собака, издав короткий лай, помчалась прямо к парочке.

– Эйнштейн! Назад! Ко мне!

Пес проигнорировал его призыв, подбежал к скамейке и начал яростно облаивать сидящих на ней мужчину и женщину.

К тому времени, когда Тревис приблизился к скамейке, мужчина в шортах уже стоял на ногах. Выставив вперед руки и сжав кулаки, он сделал осторожный шаг назад.

– Эйнштейн!

Ретривер перестал лаять, увернулся от Тревиса, не дав ему прицепить поводок к ошейнику, подошел к женщине, сидевшей на скамейке, и положил ей морду на колени. Такая перемена в поведении пса удивила всех троих.

Тревис сказал:

– Извините. Он вообще-то никогда…

– Какого черта, – накинулся мужчина в шортах. – Нельзя отпускать такую злую собаку в парке без привязи.

– Он не злой, – возразил Тревис. – Он…

– Ерунда, – сказал мужчина, брызгая слюной. – Чертова тварь пыталась меня укусить. Вам что, нравится, когда на вас подают в суд?

– Я не знаю, что взбрело ему в…

– Давайте двигайте отсюда, – потребовал мужчина.

Обескураженно кивнув, Тревис повернулся к Эйнштейну и увидел, что женщина уговорила его сесть с ней рядом на скамейку. Эйнштейн сидел, поставив передние лапы ей на колени, а она не просто гладила, а прижимала его к себе. В том, как женщина прижималась к собаке, усматривалось какое-то отчаяние.

– Убирайтесь отсюда! – злобно сказал мужчина.