Ангелофилия - стр. 60

Неспеша иду с детьми к ближайшему  кинотеатру. Расписания не знаем. Дети, что-то рассказывают и смеются. У некоторых разговор, наивно восторженный, у других по-взрослому поставленный ловкий. Уже с детства  постановки, с подходцем.  Знают, кого из взрослых  похвалить, чтоб затем что-то попросить, а кого из ровесников поругать и при этом каким тоном и в какой момент.

Вот и сейчас племяшка рассказала об однокласснике. «Он лезет не в свой-и де-ллла! Он всех обижа-а-а-ает и обзыва-а-а-ает». Затем  радостно поделилась, что папа  подарит ей сотовый за десять тысяч. На вопрос «Почему именно ей, а не старшему брату?», объяснила, что он плохо учится и к тому же кхыкает.

И сразу же показала, как именно он кхыкает, хотя все и так знали и видели это кхыканье, которое не так давно, около года назад, сменило подергивание глазом. Теперь глаз не дергался, и, признаюсь, я думал, что маленький хитрец тогда  делал   это, чтобы обратить на себя внимание.

В тот момент, когда мысленно восхищался племяшкой и ее способностью, как взрослые,  снова вспомнил приятную в кавычках мелодию.

Наверное, оттого, что скорее уже заколебался слышать ее в искорябаном виде. Но где слышал так и не вспомнил.

Мучился, представляя себя неким соседом своей же семьи, слушающим каждый день и не по одному разу приятную во всех смыслах мелодию, до неузнаваемости измененную неумелой детской игрой.

Мелодии доносились из, непроделанных стыков потолка. Слушал  музыку и заодно, как мальчика ругает мама, иногда называя недоделком, и то, что его отцу, как плохому танцору, что-то мешает заработать денег. Совсем нет , просто надоело. Да и неблагодарность не помогает в этом деле. Совсем руки опускаются.

16

Река с невидимым течением

Река с невидимым течением как стиральная доска лежала на ладони великана. Тот же невидимый великан полоскал свою лунную одежду, украшенную колыхающимися домами, церквями, мостами, деревьями, огнями иллюминации, потоками машин и многим другим, лежавшим и стоящим у берегов старого города. При дневном свете  обмелевшее русло краснело и белело жирными точками бакенов, светясь песчаной кожицей отмелей, и еще пропуская через себя плавно движущиеся, утопленные до ватерлинии, баржи. На ней уже давно не работали земснаряды углубляющие фарватер. Река мелела.

Слева краснела реставрированными углами Георгиевская башня Кремля 1508 года строения. Сзади, за спиной, на постаменте чернела чугунная фигура В.П.Чкалова. Из-под его ног в виде восьмерки уходила лестница. Она круто спускалась к реке, выходя  на площадку у реки к пестреющим свадебным кортежам. Там же на постаменте возвышался небольшой корабль.

Рядом чпокала пробка и, взлетев, ударялась о  В.П. и шампанское проливалось пеной на гранит. Счастливые молодожены фотографировались, не обращая внимания, что за рекой вовсю дымят торфяники. Они довольны уже тем, что в день их свадьбы нет дождя, словно забыв, что по примете свадьба в дождь – к счастью. «Я тоже когда-то женился, – с грустью вспомнил Валерий Палыч. – Тогда шумела февральская вьюга. Мы с Ольгой были счастливы, – глядя на себя чугунного, возвышающегося над откосом. – Сколько лет прошло, сколько воды утекло, можно было бы всех империалистов затопить. А прогресс то  скакнул. Эх, махнуть бы, как тогда, вокруг шарика!» И Валерий Палыч, со словами скорее обращенными к себе, чем к окружающим, заметил: «Помнят Вольку, Валерьяна, потомка Волжских бурлаков».