Ангел тьмы - стр. 87
Внутри у Фрэнки меня встретила такая плотная дымовая завеса, что я даже стенки напротив разглядеть не мог; вопли детишек, выкрикивавших ставки, собачий лай и рычанье, крысиный визг – все это подсказало мне, что в яме разворачивается жаркая битва. Я не стал задерживаться, чтобы поглазеть на представление, – то был единственный вид спорта, от которого меня откровенно мутило, – а с трудом двинулся через толпу во второй зал, пока не достиг двери одной из дальних комнат, которую, как мне было известно, с двумя другими девочками делила Кэт. Я громко постучал и услышал изнутри женские смешочки. После чего знакомый голос выкрикнул:
– Ну давай уже, заходи, что ли, хотя если тебе поразвлечься, ты опоздал!
Я распахнул дверь.
Кэт стояла над единственным в комнате вшивым тюфяком, и перед ней был распахнут плетеный чемоданчик. Две ее соседки – я их тоже знал – выпивали, причем явно уже некоторое время. По глазам Кэт было ясно, что и она не отставала. Но завидев меня, она расплылась в улыбке, а соседки ее снова принялись хихикать, едва поздоровавшись; Кэт же подошла ко мне и обняла меня за шею. От нее несло бензолом.
– Стиви! – воскликнула она. – Ты все же решил прийти на мою прощальную вечеринку! Просто прелестно!
В ответ я довольно неуклюже обнял ее, и у одной из девиц вырвалось:
– Да ладно, Стиви, лови момент, пока еще есть, что ловить! – И все снова захихикали.
– Слышь, Бетти, – обратился я к языкастой, протягивая ей пару зеленых, – что б вам с Молл не метнуться по-быстрому до бара, да не поискать там еще чего смешного?
– За два зеленых? – Бетти посмотрела на купюры так, словно перед ней открылось Федеральное казначейство. – Запросто, любовничек! – И, выходя, пробормотала: – Ты уж выдай ему, Кэт, чего-нибудь особенного напоследок. – Та в ответ расхохоталась, дверь за девицами хлопнула, и мы наконец остались одни.
– Я серьезно, – сказала Кэт, томно глядя мне в глаза. – Чудесно, что ты пришел, Стиви… – Но тут она осеклась и убрала руки с моих плеч. – Ой, нет. Погоди-ка минутку. Я же на тебя дико злая. Ты ж чуть было не лишил меня джентльмена с этим своим проклятым кнутом. Я только не пойму, зачем тебе это понадобилось? Он же совсем был старенький, такому для счастья и пары минут достаточно. Ты же знаешь, чем легче работа, тем тяжелее ее заполучить.
Меня передернуло внутри при этих ее словах, но виду я не подал.
– У Пыльников все будет суровее.
– Не-а, – покачала она головой. – Сама себе клиентов буду выбирать. Мой новый так и сказал.
– Твой новый? Это кто ж это?
– Динь-Дон, вот кто, – объявила Кэт и гордо уперла кулачки в бока. – Ну, что? Съел, мистер Чего-Изволите?
Если от прошлой ее реплики меня передернуло, теперешняя, казалось, ахнула мне в лоб, что твоя кувалда.
– Динь-Дон… – только и смог прошептать я в ответ. – Кэт… да как ты…
– А что тут такого? Если кажется, что он слишком старый, так он зато молоденьких любит, сам сказал. А раз он один из главных в банде, теперь меня в этом городе ни одна собака тронуть не посмеет. И обслуживать тоже больше никого не буду, если он не разрешит.
Несколько минут я просто молчал. Когда я работал на Безумного Мясника, наши с Динь-Доном дорожки пересекались не раз и не два: у Гудзонских Пыльников он распоряжался детским отрядом (владения Пыльников включали в себя Вест-Сайд и набережную ниже 14-й улицы), причем распоряжался простым и жестоким фокусом – сначала подсаживал детишек на кокаин, после чего перекрывал к нему доступ. Вообще мы этих Пыльников обычно звали «чумовыми» – они все нюхали порошок кокаина, а некоторые даже втыкали его в себя, отчего становились дикими, безрассудными и жестокими до такой степени, что остальные банды старались просто держаться от них подальше, ибо территорию их нельзя было назвать жизненно важной. Однако Пыльники всегда были в фаворе у денежной богемы, разделявшей их страсть к кокаину и любившей частенько заглядывать к ним в штаб-квартиру – старый притон на Гудзон-стрит; главарем у них был отталкивающего вида человек, которого все звали Гу-Гу Нокс, – образованные, но сбившиеся с пути глупцы часто слагали в его честь песенки и поэмы.