Ангел с разбитыми крыльями - стр. 20
Вот тебе восемь. Ты уже не сопливый малыш, умеешь читать и писать. Бегаешь быстрее всех одноклассников, и в последний раз, когда летел в самолете, тебя уже не тошнило, как еще год назад, когда ты выблевал кофейный йогурт себе на ноги раньше, чем успел дернуть маму за руку и сказать, что тебе плохо.
Да, ты счастливый ребенок, у тебя есть мать и отец. И даже дед, который живет в красивом белом доме с садом. И ты не понимаешь почему его считают грозным, а взрослые мужчины уважительно обращаются к нему «Дон», ведь он такой добряк и балует тебя вниманием и подарками. И когда ты бежишь мимо него к машине, он подхватывает тебя и запросто подбрасывает в руках, потому что еще сильный мужчина. И потому что следующий сопливый малыш, которого он сможет баловать, появится у мамы только весной.
– Так что терпи, Адам. Ты пока мой единственный внук!
Малыш? Откуда он знает? Ведь до весны еще так далеко.
И откуда я знаю, что воспоминания обо мне? С годами оно истончается и бледнеет, становится похожим на сон. Но я знаю. Потому что вторая часть этого сна с годами становится только ярче. Горит алым клеймом боли.
И я по-прежнему там.
Дед целует меня в щеку и просит мою красавицу-мать не баловать внука уж слишком на прогулке. Потому что я расту непослушным и своенравным мальчишкой, перенявшим его характер. И вообще-то неплохо бы меня держать в строгости. На что моя мать смеется и берет меня за руку.
Она американка ирландского происхождения. Я не очень понимаю, что это значит, просто знаю, что она смешно говорит на итальянском и когда приезжает к деду, они с отцом подшучивают над ней. Мы не виделись с родителями целый месяц, папа уже завел в машине двигатель, взял свою рабочую фотокамеру, и мне ужасно хочется поехать с ними на прогулку.
Я помнил, что моя мать красива. Но для ребенка понятия идеала не существует, любая мать красива в своей истинной любви. Ты просто любишь и очень скучаешь, потому что они с отцом часто улетают на съемки. Иногда и меня берут с собой. Но мне это не нравится, там шумно и многолюдно, и гораздо интереснее оставаться с дедом в его красивом доме, играть с собаками, гонять на велосипеде и видеться с новыми школьными друзьями.
Мы поехали в огромный парк аттракционов на отцовской машине. Стояла теплая осенняя погода, было так солнечно и радостно на душе, как больше никогда не будет в моей жизни.
Я что-то просил и мне это обещали. Я говорил с родителями, не замолкая, и помню, как сладко пах душистыми цветами светлый шарф на шее мамы, когда я обнимал ее и смотрел в ярко-голубые глаза.
– Адам, мы с папой должны сообщить тебе новость.
– Какую?
– Мы знаем, что ты не очень любишь Нью-Йорк, поэтому решили остаться на зиму в Италии. Ты рад?
– Ура-а! Мам, это из-за малыша, да? Я знаю, мне дедушка рассказал! А где мы его возьмем?
Мама сначала удивляется, а потом улыбается и обращается к хохочущему мужу:
– Реми, невероятно! Ни ты, ни твой отец, совершенно не умеете хранить секреты!
– Лара, клянусь, я ни при чем! Отец сам догадался, как только мы приехали, что есть причина. А я не смог соврать, зная, как он этого ждал.
– Всё равно! Не понимаю, как Марио Санторо стал тем, кто он есть, и до сих пор не лишился языка?..
Дальше воспоминание прерывается. Истончается до шумного и счастливого нечто, которое давно прошло и никогда не вернется. И только эхо этого «шумного и счастливого» еще долго будет звучать в памяти, выстуживая тепло из сердца и души.