Ангел русской культуры - стр. 15
Никита стоял посреди толпы, и отсутствующим взглядом следил за сборщиком народной благодарности. Но когда сборщик оказался рядом, Никита всё ещё не мог решить для себя: стоит ли положить в шапку денежку? Дело было не в деньгах, а в принципе заработка таким способом. А с другой стороны – почему бы и нет? Ведь любой писатель или поэт, печатая свои опусы, обнажается перед толпой, продаёт не только тело, но кое-что и посущественнее. Почему?
– А помочь собрату по перу вовсе не возбраняется, – прозвучал над ухом насмешливый голос.
Никита обернулся и встретился с ухмыляющимися глазами человека, одетого в полукафтан из голубой парчи со стоячим высоким воротом, подпоясанный широким красным кушаком с кистями. На голове незнакомца красовалась под стать кафтану соболья «боярка». Правда, худощавое, гладко выбритое лицо не сочеталась с одеждой былых времён, ведь русичи всегда носили бороду и считали обманщиком любого безбородого.
Впрочем, ничего удивительного: это же ведь Арбат со своими уличными спектаклями, постоянным карнавалом в центре Москвы! Отсюда всегда уходят с улыбками, с радостным светом, со всем тем, что помогает жить, дышать….
В этот момент ряженый вытащил из‑за спины деревянный размалёванный лоток на широком ремне через плечо. Книги в нём тесно стояли вперемешку с эстампами, картинами, деревянными ложками и свистульками, берестяными коробочками, желудёвыми бусами.
Одетый как коробейник из прошлого, который бродил по всей деревенской Руси, переходя от дома к дому, предлагая свой товар, – этот богато ряженый смотрел на Никиту с обезоруживающей улыбкой. Может, продать хотел чего-нибудь, или просто поболтать с подвернувшимся прохожим, обратившим на него внимание. Коробейнк принялся с шутками-прибаутками, показывать Никите разные сувениры. Никита его едва понимал, потому что тот говорил на цветистом народном наречии старорусского языка. Но поделки были хороши, и Никита их рассматривал с удивлением и интересом. Ряженый продолжал громко расхваливать свой товар и на этот зов подошли ещё несколько человек.
– Ой, прелесть какая! – воскликнула молоденькая девушка.
– Настоящая ручная работа! Не подделка какая-нибудь! – отозвался коробейник.
– Сколько стоит? – спросил друг девушки. – Мы, пожалуй, купим у вас кое-что. Например, сколько стоит вот это? – указал парень на игрушку-свиристелку, вырезанную из липы.
Но странный продавец повернулся спиной к парочке потенциальных покупателей и, нагло толкая Никиту к колоннаде театра Вахтангова, заговорил уже более современным языком.
– Купи, господин хороший, что-нибудь для души ищущей, для сердца беспокойного. Чтоб у тебя дела шли хорошо. Тебе мой товар как никому нужен, уж я-то знаю. А хочешь книжицу редкую из стран заморских, али какую другую самим Пушкиным писанную, да ещё не читанную? А вот роман Сухово-Кобылина. Опять же нигде, окромя меня, не купишь, сгоревший потому как.
– Сгоревший? – чуть было не задохнулся Никита.
– А то, как же! – подхватил коробейник. – Кто сказал, что рукописи не горят? Горят, ещё как! Горят, синим пламенем, в таком дыму, что вокруг ничего не видать, не понять! Любит ваш брат-писарчук огоньком-то побаловаться. Не сыскать ещё закона против пламени онгона.
– Что такое Вы говорите? – глянул подозрительно Никита на странного продавца. – О каких братьях и о каком пламени идёт речь?