Ангел пролетел. Провинциальные зарисовки - стр. 4

И тут в его голове сама-собой возникла мысль: «Но ведь ты ей тоже нравишься. Предложи проводить ее после работы. Она не откажется». Это для бедного влюбленного было слишком. Мало того, что сидящий перед ним парень обладал необычными дедуктивными способностями. Тут еще в его присутствии в голову лезли мысли, про которые никто, никогда не узнает. Скорее, от отчаяния, чем в приливе смелости, официант на подгибающихся ногах подошел к Любочке, которая в это время выходила на веранду с подносом пива и пролепетал: «Можно я провожу тебя после работы?».

Что тут случилось, описать трудно. В хрониках заведения, которые, впрочем, никто не вел, но мог бы вести, могла бы появиться запись о том, как Любочка уронила поднос с дюжиной бокалов пива, раздался страшный грохот, посетители за столиками вздрогнули от неожиданности, а особо нервные девицы вскочили и стали отряхиваться, пытаясь стряхнуть несуществующие капли пива. Одним словом, это был самый запоминающийся вечер в кафе.

Более запомнился лишь вечер, когда в кафе били проезжего картежного шулера, который выиграл в «очко» полдюжины пива и фирменную закуску, а потом, расслабившись, рассказал обыгранным им юнцам, как он это сделал. Рассказ был убедительный, а шулерские приемы столь очевидные, что у юнцов не на шутку разыгралась обида и они не сдержали своих благородных порывов. Но это было в прошлом, а сейчас Любочка стояла на веранде, из глаз ее текли слезы, шум в кафе стих, не превратившись в скандал, все успокоились. А заказавшие пиво его получили. И все завершилось, как в фильмах про любовь со счастливым концом.

Молодой человек с бокалом вина сидел один, по-прежнему легко улыбаясь. В глазах светилась доброта ко всем и каждому, на кого опускался его взгляд. Ему нравилось происходившее перед ним.

И тут над городом поплыл еле слышный колокольный звон. Звон раздавался из местного монастыря с самой высокой в городе колокольни. Поэтому звон его колоколов, особенно вечером в тихую погоду, как сейчас, обнимал всю бывшую Болховскую улицу и прилежащие окрестности. Казалось, что в это время памятник наверху бывшей Болховской признавал неверность своего тезиса: «Религия есть опиум народа».

В тот вечер в кафе случилось еще несколько событий, так и не получивших объяснения. Во-первых, официант, принесший бокал вина, отказался брать плату. Во-вторых, бармен обнаружил в своем шкафчике с элитными винами две странные, запыленные бутылки необычной формы с древними этикетками. Вчера, да что там вчера, еще сегодня их не было. Если бы он их увидел, то обязательно вытер с них пыль. Но они стояли, вызывающе пыльные, всем видом подчеркивая, что не обязательно ехать в Италию за необыкновенным вином. Оно может и само, при определенных обстоятельствах, оказаться в заветном шкафчике.

А молодой человек вышел с веранды и пошел вверх, с любопытством поглядывая по сторонам. Так он дошел до самого верха бывшей Болховской и тут ему на глаза попался памятник солидного мужчины, расположившегося на самом верху улицы. Памятник не выделялся своими художественными достоинствами, но очень гармонировал с окружением. Казалось, мужчина на постаменте вышел из массивного здания позади, в котором угадывалось казенное учреждение, и своей массивностью соответствовавшее солидности изваяния. Похоже было, что он взобрался на постамент, чтобы сказать нечто очень важное не только для себя, но и для проходящих мимо, но так и застыл с протянутой рукой, поразившись никчемности своей мысли перед открывающимся перед ним видом с парящими над городом куполами.