Ангел-Маг - стр. 47
– Именно так, сьёр, – снова поклонилась Доротея. – Все верно до последнего слова.
– Твоя мать известна как создательница икон высшего класса, – сказала Рошфор. Говорила она холодно, отчего слова звучали как комплименты, тон же – наоборот. Что и подтвердила следующая фраза: – А вот отец – отнюдь.
Доротея нахмурилась: это что, оскорбление? Да, ее титулованный отец не являлся уважаемым человеком. Его в лучшем случае считали веселым и смазливым идиотом. Даже сама Доротея и ее единоутробные братья и сестры полагали именно так. А мать в ответ на вопросы, как же она умудрилась родить от Дестранжа, лишь посмеивалась: сама, мол, в толк не возьму. У нее вправду имелась слабость к не слишком умным красавчикам, другое дело, что не от всех она детей заводила… да и вообще ни с кем надолго не оставалась.
– Прошу, студентка Имзель, продолжай, – сказала ректор. В стенах ее собственного университета никто не лишит ее почвы под ногами. Даже правая рука кардинала.
– Я постараюсь, сьёр, – пожала плечами Доротея, невольно припоминая старого учителя и его предостережение. – У меня… у меня не всякий раз получается.
– Начинай, – приказала ректор.
Кивнув, Доротея уставилась на картинку, слегка расфокусировав взгляд и как бы вбирая изображение все целиком – не столько видимый образ, сколько ощущение от него, – и одновременно начала мысленно произносить имя ангела. Особым, лично придуманным образом: так, будто его звал кто-то другой, она же лишь повторяла сказанное воображаемым невидимкой. Звучало в какой-то мере безумно, иные посоветовали бы ей в самом деле не спятить, но на самом деле это был лишь технический, сознательно осуществляемый прием. Он никогда не запускался без конкретного мысленного приказа. И не работал без видимого изображения.
«Камизиэль… Камизиэль… Камизиэль…»
Постепенно рядом с ней начались ангельские проявления. Легкий шелест шести крыл, теплый, щекотный ветерок на лице… Остальные тоже это почувствовали. Последовал быстрый обмен взглядами. Кто-то был впечатлен. Кто-то встревожился.
Доротея постаралась не показать, что может не только слышать и чувствовать, но и напрямую видеть явившегося ангела. Ибо давно уяснила: это свойство считается весьма необычным, а значит, лучше держать его при себе. Ее рука пришла в движение, девушка начала рисовать. Уголек летал над бумагой, и его тихий шорох был единственным звуком, нарушавшим полную тишину. Ангельское присутствие было очевидно для всех – а ведь Доротея не касалась икон!
Присутствие росло и усиливалось, впрочем не достигая полного проявления. Набросок приобретал узнаваемые черты Камизиэли, какой та была изображена в книге. Доротея видела нечто совершенно иное, но это никого не касалось.
Бросив уголек, она схватила ножик и сделала крохотный прокол на тыльной стороне кисти, уже пестревшей множеством белых маленьких шрамов от предыдущих уколов. Показалась кровь. Доротея вооружилась тонкой кистью и с той же быстротой, с какой водила угольком, повторила рисунок собственной кровью, напитывая черные линии красным.
Кровь была необходима для закрепления иконы.
Все время, пока длилась работа, Доротея мысленно выкрикивала имя ангела.
«Камизиэль! Камизиэль! Камизиэль! Камизиэль!»
Захлопало множество крыльев, донесся звук арфы: прежде чем удалиться, Камизиэль выражала свое одобрение. Икона, сработанная наспех и куда грубее, чем полагалось, была признана успешной, и ангел собирался ей отзываться.