Ангел для жестокого - стр. 32

– Всем мужикам хочется трахаться, Вера! Сейчас. Слышишь?! А не ждать, пока ты соизволишь раздвинуть свои ноги. На что ты вообще надеялась? Ты дура, если думаешь, что можно удержать мужика этой своей девственностью. А, может, ты вообще просто фригидная, и дело вовсе не в правилах твоей семьи?

Кажется, мой парень наслаждается тем, что говорит мне все это, что оскорбляет и втаптывает в грязь.

Рука сама замахивается и ложится ему на щеку. Я бью сильно. Наотмашь. Гнев и обида слишком сильны.

– А я еще переживала из-за такой скотины как ты! Да… – хочу сказать еще что-то грубое, проклясть Васю на чем стоит свет, но во время вспоминаю, что это грех.

Лучше просто уйти. Нельзя опускаться до его уровня.

Разворачиваюсь и иду в сторону калитки. Вася больше не пытается остановить меня. Похоже, он бубнит мне вслед, но я не разбираю его невнятной речи.

Ноги сами несут меня к дому Вадима. Не знаю, чего я хочу, но просто вдруг поняла, что этот мужчина – единственный человек, кто всегда говорит мне правду.

19. Глава 19

Вадим

Если бы мне когда-нибудь сказали, что я добровольно отпущу и не трахну текущую для меня щель, то я бы рассмеялся этому человеку в лицо. Кто угодно, только не я. Не Вадим Вяземский.

Однако, когда дело коснулось Ангела, мне не захотелось принуждать ее. Мне захотелось ее дожать. Глупые принципы дочки священника жутко меня раздражают. Чистая, непорочная, словно первая утренняя роса. Для меня она такая же прозрачная в своих непризнанных желаниях и такая же мокрая. Мне нравится один за другим ломать ее нелепые представления о мире. Пусть сейчас она сбежала, но, я уверен, что мы с ней еще встретимся. И не раз.

Подхожу к окну в своей спальне. На улице темно. Сад освещают фонари. Их свет теплый, а вот взошедшая луна жжет глаза в чернильной темноте неба своим холодным блеском. Единственный спутник Земли будто намекает нам, смертным, что в ночной тишине мы будем вечно также одиноки, как и она. Это проклятье человечества. Именно одинокие люди придумали Бога. Высшую силу, которой якобы не все равно. Слабым людям проще жить в этой иллюзии в то время, как я не боюсь правды. Бога нет. И дьявола тоже. Люди и сами отлично справляются с этим ролями, становясь друг для друга по очереди богами и искусителями.

Не знаю, сколько я стою вот так – глядя в окно, но из раздумий о вечном меня выводит вибрация смартфона.

Подхожу к тумбочке и вижу имя абонента: «Стас».

Отвечаю на звонок:

– Привет, – вздыхаю. – Что хотел?

– Да вот, – на заднем фон слышатся голоса и приглушенная музыка. – Решил узнать, как там у тебя дела в твое деревне? Сколько уже крестьянок трахнул?

– Крепостное право отменили два века назад, – морщусь.

– Но у тебя, ведь, там родовое имение? – посмеивается друг. – Наверное, местные девки спят и видят, как бы прыгнуть с тобой в койку?

– Ты знаешь, что тупой трах меня не интересует, – усмехаюсь. – Люблю что–то более изощренное.

– Да я-то уж знаю, – посмеивается Стас. – Хотя, думал, что ты в деревню сбежал, чтобы грехи свои замаливать, разве нет?

Внутри все неприятно стягивает. Стас – единственный в мире человек, кто знает о том, что произошло тогда, семь лет назад в номере отеля. Ведь именно он помог мне, чтобы смерть Риты не была предана огласке.

– Да, так и есть, – сдержанно отвечаю.