Ангел для Нерона. Дочь зари - стр. 15
Акте свободно расправила крылья и обернулась к Нерону.
– Кто-то ходит по дворцу и заглядывает в лица моим скульптурам, – она это ощущала всеми порами кожи. – Он что-то разглядел в них.
– Я сам пригласил его. Один сенатор, который весьма недоволен, как ты недавно выразилась, моей почти неограниченной властью. Он резко высказался в сенате недавно и даже упомянул тебя.
– Вот как! И что он сказал?
– Что-то вроде того, что смертным не место с живыми богами.
– Давай это проверим!
Она ринулась с места.
Человек с дерзкими мыслями и стальной волей действительно скитался по залам дворца, куда с недавних пор начали пускать только редких избранных. Акте позволяла сюда войти только тем, кто избран в жертву. Раз Нерон пригласил сюда этого сенатора, то хотел видеть его жертвой ее когтей. Это было занятно.
Сенатор по имени Люций скитался по залам, как по мраморному лабиринту. Раньше он хорошо ориентировался здесь, и теперь не мог понять, почему никак не может дойти до покоев императора. Все пути вроде бы были старыми и знакомыми, тем не менее, они все дальше уносили его от цели, как зеркальный лабиринт. Переходы множились, как в отражениях. Он все шел и шел, а дойти до цели никак не мог.
Акте вспорхнула наверх колонн и следила за ним оттуда. Человек внизу напоминал обеспокоенное насекомое. Теперь он уже шарахался от статуй. Видно, чем-то они его успели напугать.
Значит, ему не понравилось ее присутствие рядом с троном императора Рима. Акте выпустила когти и задумчиво разглядывала их остроту. Их стоит заточить. О человеческую плоть.
Какая-то статуя, кажется, заговорила с Люцием. Слышался тихий голос из мрамора. Это хорошо! Голоса духов, поселившихся внутри статуй, обычно сводили людей с ума. Медленно, но верно. Статуя дамы-павлина с зеркалом в руке, из которой росли перья, приковала к себе внимание сенатора.
Ее голос звучал, как вода, журчащая по камням. Слова были почти неуловимы для слуха, но носили мрачный смысл.
Акте самой пришлось навострить уши, чтобы расслышать все с высоты колонн.
Казалось, что мраморные павлиньи перья, растущие из спины, плеч, рук и затылка статуи, слегка шевелятся в такт угрожающим словам.
– Как Агриппина! – шептал мраморный голос, и каждая его фраза была словно эхо предыдущей. – Как Поппея! Как мертвая дочь Нерона!
Люций стоял спокойно, пока зеркальце в руке статуи не повернулось к нему. Оказалось, что оно отражает, как настоящее. Внутри него Люций разглядел свой собственный живот, проткнутый копьем.
Акте нагнула голову с высоты колонны, на которой сидела, чтобы тоже рассмотреть. У мраморного демона-павлина определенно имелось чувство юмора. Подбор имен многое характеризовал. Агриппина была убита острием в чрево за то, что родила Нерона и упустила контроль над ним. Поппея, вторая его супруга, умерла при родах. А дочь Поппеи… Акте даже не знала, как та умерла. Ей это было неинтересно. Главное, что Нерон сейчас был свободен и от детей, и от женщин. А это значило, что он мог принять у себя падшего ангела.
– Как твоя первая жена, – пропел голос из мрамора музыкальным эхом, и Люций отпрянул. Очевидно, участь его первой жены была не более завидной, чем судьба уже перечисленных женщин.
Акте вонзила когти в твердыню колонны, чуть провела вперед, чертя глубокие царапины прямо в мраморе. Остроту своих когтей она проверяла таким образом ни раз, и мрамор всегда стонал в ответ, словно был живым.