Ангарский сокол: Шаг в Аномалию. Ангарский Сокол. Между Балтикой и Амуром - стр. 22

– Ваня! Давай сюда! – Пётр с изумлением оглядывал открывшуюся его взорам картину.

Радист подбежал к мичману и тоже оторопел от неожиданности. Внизу, на берегу реки, изливающейся из огромного озера, располагался посёлок. Рядом с ним было видно несколько аккуратных прямоугольников обработанной земли, ограждённой по периметру забором. Неподалёку горело и несколько костров, а на берегу угадывались вытащенные из воды лодки, перевёрнутые днищем вверх. Вокруг самого крупного костра сидело много людей, перед ними кривлялись и махали руками странные фигурки. Карпинский посчитал примерное количество людей, – выходило никак не меньше пятидесяти-шестидесяти человек. Переведя взгляд на реку, Иван показал на торчащую из воды скалу. Рядом с ней на воде качалось несколько лодок.

– Майор к тем дикарям отправился? – спросил Пётр.

– По всей видимости, – растерянно проговорил радист.

Карпинский между тем осматривал посёлок. В основном там были конические домишки, похожие на… На что? Казалось, на индейские вигвамы, не раз виденные в кино.

– Это чумы? – предположил радист. – Как в Сибири?

Также виднелась и пара шалашей.

– Ладно, двигаем к нашим, – Пётр похлопал радиста по плечу. – Ваське надо рассказать.

Несколько километров восточнее

Спустившись со склона, братья, по едва угадывающейся тропке, повели майора в лес. Расстилавшийся между грядами сопок, он был тёмным и густым. Настоящая девственная тайга, не знавшая топора. Продираться сквозь неё было сущее проклятие. Алексей вполголоса ругался, снимая с лица очередную налипшую паутину да отводя в стороны ветви, так и норовившие его ударить. Услышав тихое подхихикивание, Алексей нарочито строго проговорил:

– Чего лыбитесь? Думаете, я каждый день, как и вы, тут шастаю? Почему мы не идём в посёлок?

– А зачем? – искренне удивились пареньки. – Данул не будет рад чужаку.

– Данул – это кто?

– Наш вождь, – ответил Пётр. – Он незнакомцев не жалует.

Наконец, они вышли на небольшую полянку, покрытую мягким ковром тёмно-зелёного мха. Сазонов сразу обратил внимание на груду валежника в центре поляны, призванного, видимо, скрыть некое сооружение.

– Землянка? – указал майор на тёмный зев под поваленным стволом ели, также покрытой мхом.

– Там раньше берлога была. Отец с дядькой Витей убили медведя, а яму расширили, – пояснил Павел.

Потом он сказал брату остаться здесь с гостем, а сам отправился в посёлок за отцом. Не было его около часа. Это время Сазонов провёл в разговорах с Петром. Оказалось, что фамилия его Васильев, а его отца звали Николай Сергеевич. И что кроме Павла, у него было ещё четыре брата и две сестры.

– Это сколько же у твоего отца жён? – удивился Алексей.

– Трое жён. Нашу с Павлушей маму отец Ольгой зовёт, – объяснил паренёк. – Она самая любимая у него, младшая.

У дяди Виктора, как выяснилось, тоже три жены, да и детей на одного больше. Словоохотливый Пётр рассказал, что живут они в посёлке, а тут у них, по словам отца, дача. Сазонов спросил разрешения посмотреть на землянку. Перед дверью, обитой рогожей, Алексей наткнулся на череп медведя, висевший над входом.

– Чтобы чужие не зашли, – моментально пояснил Пётр.

Хмыкнув и покачав головой, майор достал фонарик и толкнул дверь. Луч, ворвавшийся внутрь, вызвал у Петра удивлённый вскрик. Объяснив ему природу появления света, Сазонов подарил ему и сам фонарь. Внутри землянки ничего интересного не было: посередине – кострище, по краям – лавки да два топчана, на которых лежала солома, покрытая всё той же рогожей.