Ангарский Сокол - стр. 23
С одним из воинов, Александром, воевода разговорился при готовке обеда в очередном зимовье и, наконец, спросил про странный металлический цилиндр, что давеча так заинтересовал его.
– А, это термос, Василь Михалыч! В нём чай долгое время остаётся горячим из-за специального материала, из которого его сделали.
– Василий Михайлович! После обеда отправляемся, сегодня к вечеру мы должны достичь Белореченска. – Это подошёл майор.
– Добрая весть! Ярослав, – поднялся с бревна Беклемишев, – я хотел вызнать, отчего вы майором зовётесь, на немецкий лад? Нешто связи с немцами имеете? Я вроде румских церквей у вас не видел.
– У нас такая организация армии, воевода. И у нас это уже очень давно, так, может, это немцы у нас сперли идею? – оставил Беклемишева в полном недоумении Петренко.
Бот прибыл к устью Белой к полуночи, близость посёлка Беклемишев заметил издалека: стоявшая на высоком холме излучины башня отбрасывала свет горящего на её площадке огня. Бот вошёл с Ангары во впадающую в неё реку между двумя небольшими бастионами. Петренко и невидимые стражи обменялись бессмысленными, с точки зрения воеводы, фразами. У Василия опять появилось неприятное ощущение того, что что-то не так, что-то ускользает от его понимания.
«И тут пушки!» – Енисейский воевода заметил в отблеске горевшего у бастиона костра железное жерло.
– Ежели оно картечью маханёт, никто выше по реке не пройдёт, – пробормотал Осип.
На этот раз воевода согласился со своим сотником, раздражение уступило место опасению – что, если ангарцы его, воеводу ближайшего к ним острога московского царя, схватят да начнут выпытывать, сколько в Енисейске людишек да много ли припасов. А ежели потом пушки свои к острогу его спустят да, стены разбив, устроят там резню?
Бот подплывал к причалу, их ждали. На причале были укреплены шесты, на которых горели факелы. У берега стояли несколько людей, тоже с горящими факелами, на небольшом островке, напротив причала, возвышалась башня. Каменная, основательная. На том берегу тянулся частокол, за ним виднелись какие-то постройки, слышалось приглушённое звяканье железа.
«Слесарня, никак?» – мельком подумал Василий, идя по мосткам. Сошёл на берег, огляделся, занятно – стены крепки, башенки стоят по сторонам ворот, угадываются они и далее, ворота зело крепки, кованым железом обиты.
– Князь Ангарский, Вячеслав Андреевич Соколов! – гаркнул один из воинов, и к воеводе подошёл коренастый мужчина с аккуратно постриженной бородой и усами.
– Здравствуй, воевода Василий Михайлович, – негромко проговорил князь.
– Здравствуй, князь. – Воевода склонил голову и торжественно, нараспев начал: – Прибыл я от великого царя Московского, дабы разговор с тобой учинить да… – Тут Василий несколько замешкался. Он должен был сказать, что князь Ангарский с людишками своими и со всеми подручными ему людьми обязан находиться под государевою рукою царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси в холопстве. Потому как государь страшен и велик и многим государствам сам государь и обладатель и от его государского ратного бою никто не мог стоять. Но неким чувством он понял, что, сказавши так, быть ему осмеянным да выгнанным с Ангары.
– Что «да», Василий Михайлович? – улыбнулся князь Ангарский.
– Разговор учинить да дружбу завесть, – учтиво улыбнулся в ответ воевода.