Ангард! - стр. 17
Мадам Рощина хвалилась, что платье привезли из-за границы. Чуть ли не из самого Парижа! Мол, приятель мужа, с которым они в соавторстве опубликовали научную статью в тамошнем журнале, во французском, привез платье для такого торжественного случая. Якобы Рощин-старший остался в Москве, а его соавтор был делегирован на симпозиум. Вот с этого симпозиума и…
Евгений морщился, слушая весь этот бред. Какой соавтор? Какой симпозиум? Но люди искусства ничего, слушали. Жевали и глотали. Челюсти интенсивно работали. Дочка Народного артиста СССР выходит замуж за сына известного ученого. Почему он, Евгений Рощин, не пошел по папиным стопам? Не корпел днями и ночами над учебниками, как Петька Воловой? Не вгрызался отчаянно в гранит науки?
Потому что умный. Жизнь – лотерея. Надо в нее играть. Не быть лошадью, которая вращает ворот, в свою очередь вращающий барабан Фортуны. А таскать из него лотерейные билетики. Пока не попадется счастливый. Прочие, пустые кидать под ноги и главное: не оглядываться! Петька Вол копыта сотрет, пока добьется успеха, а ему, Женьке Рощину, непременно повезет. Быстро и сразу.
Он смотрел на невесту, пышногрудую девицу, на лице которой выделялись нос картошкой и узкий, слишком уж узкий лоб, и презрительно улыбался. Дорогое платье идет Милочке как корове седло. Три года. Всего лишь три года. Такой срок он себе наметил.
Потом он разведется. Это всего лишь отступление. И перед кем? Перед любовью, которая в сущности, тьфу! Ничто! Есть вещи более важные.
…Это брак продлился без малого десять лет. Детей у них с Милочкой не было.
контратака в отступлении
– Ну, что? В гараж? – спросил он Серегу, выйдя на улицу. – Поедем на моей.
– Погоди.
Таким Алексей его еще не видел. Темнить и ходить кругами не Серегин стиль. У них случались размолвки, но говорили они друг другу все. Напрямую, в лоб. А теперь Серега мнется.
– Видишь ли, Леха. Ты теперь получаешься свидетель. По делу об убийстве. Короче, мне нужны твои показания.
– Показания?
– Ну да. Чем занималась фирма, как обстояли дела у Волового, какими были его отношения с сотрудниками.
– Его убийство связано с фехтованием. Это кто-то из шпажистов. Братство Кубка.
– Докажи.
– Интуиция.
– Интуиция у тебя больше не работает. Когда-то ты был гениальным сыщиком…
– Что-о?
– А теперь у тебя под носом твоего же шефа убили.
Они стояли у подъезда. Взгляд у Сереги был злым.
– Ты же знаешь, что я не при чем, – тихо сказал Алексей. – Это была машина Самарина. О нем Воловой мне не рассказывал. И опасности с этой стороны не видел.
– Неизвестно, кто был за рулем. Короче. Официальные показания, – отрывисто сказал Барышев.
– Докатились! Между прочим, я тебе верил на слово. И протоколов не составлял.
Барышев побагровел. Должно быть, вспомнил дело Серебрякова. И ту знаменательную поездку в санаторий, под Новый год.
– Короче так: или ты меня привлекаешь к расследованию, или я – свидетель, – жестко сказал Алексей.
– Короче так. Мы едем к Рощину, потом к Самарину. Если убийца он – дело закрыто. От тебя ничего не требуется. Протокола не будет.
– А ты, Барышев, повзрослел, – усмехнулся он. Когда познакомились, Сереге было двадцать с маленьким хвостиком. «Пацан», – как думал тогда о нем тридцатилетний Леша Леонидов.
– А ты постарел.
– Если добавишь «разжирел», я тебя убью.