Андрогин - стр. 24
– Тебе смешно? Простые человеческие ценности…
– Ох, да не смешно мне. Куда там! Не до смеха. Ты, дубина, Стоукер, пускай и ждешь свою Эви. Ты уразумей. Уразумей и отстань. Со своей палестрой. Мне нет никакой нужды укреплять силу воли, а самоуважения у меня вообще хоть отбавляй!
– У тебя какая-то злая воля. Ты сама по себе недобрая, Мендл. Я только спросил…
– Ну, спросил. А кто тебя спрашивал? Чтоб ты меня спрашивал. Не лезь. Я недобрая. Это верно. Сегодня особенно. Меня Люцифериха пригласила. Для разговора. После сытного обеда, то бишь, плотного завтрака, самое оно.
– Люци… это кто?
– Это капо нашего холерного барака. Шучу. Мастер-шеф Магда Мак-Шонесси. Черная королева здешних мест. Понятно? Стоукер.
– А-а-а. Командор Мак-Шонесси. Понятно. Тогда иди, конечно. Удачи тебе, Мендл.
– На удачу мне плевать.
– А почему она черная королева? Это из «Алисы в Стране Чудес»? Я давно смотрел, еще в раннем детстве. Не особенно помню.
– Я бы удивилась, если бы ты сказал – я читал. Нет, это не из «Алисы». Магда Мак-Шонесси черная, потому что черная. Как галка. Как настоящая африканка. И еще она ведьма, само собой.
– Круто ты берешь. Черная, потому что черная. Хорошо, что тебя никто не слышит.
– Ты же слышишь. И что? Побежишь ябедничать? А дальше? Ну, погрозят мне пальчиком. Гора делов! Твоя Эви к тому времени точно мимо пройдет. Мимо тебя.
– Я не собирался. Ябедничать. Но это нехорошо, Мендл. Нехорошо. Черная, потому что черная.
– Может, ты мне еще что-нибудь расскажешь, о том, что нехорошо? ТЫ – МНЕ!!! А? Похищать, например, людей, против их воли, очень нехорошо, а, Стоукер? У меня-то воля есть!
– Я не… хотел… извини. Ты, значит, в палестру не пойдешь? Не пойдешь. Потому что, Мак-Шонесси. Она ведьма. Бывает иногда. Вообще она ничего.
– Ничего. Вот именно. Ладно, ты жди Эви, вместе попотеете на беговой дорожке. Романтика! Черт возьми. А я пойду. Своей дорогой. Ты, Стоукер, постарайся. Не болтать глупостей. В другой раз.
– Ну, да. Иди. Удачи тебе… Я это, кажется, уже говорил…
Отстал, аллах его пришиби! Или в кого он там верит. В Рона Хаббарда? Или в Хари-Кришну? Бритый наголо дурак, с «закольной» чи-ди-татушкой на сине-стальном затылке – свастика, вписанная в шестиконечную звезду, сияет неоновым золоченым отливом, будто сползший с макушки нимб у византийского святого. Он, Стоукер, даже не понимает! Смысл клейма, что на свою особу награвировал. Свободный секс без «энтомологических» ограничений, это Стоукер так говорит, путая науку о насекомых с этнологией. Но ничего, разницы все одно никто не видит. А весь его свободный «насекомый» секс только лишь праздная болтовня для девочек из контрольной биолаборатории. В этой подражательной словесной каше без души весь Стоукер. Дурак. Все они дураки. А я еще большая дура… черт, убавить звук! И не заметила, я все это вслух произношу, не в мысленном плавании… ладно… Сколько раз себя уговаривала – не связывайся! Или – связывайся с Бао Сы, с многомудрой малышкой Бо, а с прочими не надо. Не стоит. Впрочем… Они не виноваты!… Как же… Чушь собачья. Виноваты. Все. Все до одного!!! В том виноваты, что всегда… Всегда! Опускают глаза и молчат, когда я с ними так. А я так тоже всегда. Завожу. А они мнутся, опускают глаза и потом молчат. Пока я не уберусь прочь, долой, чтобы глаза, наконец, можно было поднять. Не дразнить собак. Что делать, если очень хочется? Да и собаки-то, мопсы, болонки и тощие левретки, тявкать и дрожать, дрожать и тявкать, еще подачку клянчить. Не все, конечно. Есть и волкодавы, и ротвейлеры-охотники, на рабов и беглых каторжников, они тоже есть. И Люцифериха, адский Цербер. Ее здесь дрожат. А мне противно. Так противно, что не хочу идти… чип-чип-та-ра-ра-ра… стануцем… па-па… старинный кейкуок, прогулка с пирогом…уа-уа-чип-чип-ра-ра…смешно…