Анатомия призраков - стр. 37

– По-видимому, нет. Мне бы непременно сообщили. Но дело тронулось с места – ее светлость послала своего шпиона. Он прибыл в Иерусалим сегодня.

– А! Ее светлость… Полагаю, корень неприятности именно в ней.

– Нет, мадам! – рявкнул Уичкот. – Корень неприятности в Сильвии. Как она посмела так со мной поступить? Как она посмела, мадам?

– А я предупреждала, что жениться на дочери деревенского поверенного без гроша за душой – не лучшая идея.

Уичкот встал и принялся беспокойно расхаживать по комнате.

– Она словно преследует меня, даже сейчас находит способы изводить. Знаете, сегодня мне показалось, что я ее видел. Она сидела в кондитерской на Петти-Кери. Конечно, это был кто-то другой…

– Что за ребяческие речи, Филип! Не хотите присесть?

Он сверкнул глазами, но через мгновение вернулся на место.

– Вот, так-то лучше. – Миссис Фиар улыбнулась ему. – Хорошо, если вам от этого легче, я согласна: Сильвия сама виновата.

– Я не совсем это имел в виду, я…

– Сильвия мертва, дорогой. Это главное. Теперь вы должны начать жизнь с чистого листа. Вы еще молоды. И как только разберетесь с пустячным делом мистера Фрэнка, должны забыть, что Сильвия вообще существовала.

Воздух в профессорской был густым от табачного дыма и испарений пунша. Голова Холдсворта болела, а глазницы словно посыпали мелким песком. Он попросил разрешения удалиться. Ричардсон немедленно вскочил с места и предложил проводить его.

– Спасибо, но я вряд ли заблужусь.

– Уверен, что не заблудитесь, но, может, сделаем круг или два по саду, прежде чем вы ляжете спать? На мой взгляд, капелька свежего воздуха и укрепляющая ходьба прочищают голову и способствуют сну.

Холдсворт принял приглашение. Ричардсон вывел его во двор, окруженный строениями с облицовкой из бледно мерцающего тесаного камня. По правую руку располагались высокие эркеры профессорской и зала. Ричардсон кивнул на ближайшее окно. Оно было не занавешено, и мужчины, которых они только что покинули, сидели за двумя столами, окутанные дымкой братства.

– Весьма общительные ребята в общем и целом, – заметил Ричардсон. – Их невозможно осуждать за продолжительные возлияния. Но некоторые из них завтра утром проснутся с головной болью.

Он взял Джона под руку, и они пошли по сводчатой галерее перед часовней. В здании на другой стороне двора, напротив зала и профессорской, горели огни. Из окна на втором этаже донесся залп смеха и приглушенный стук, как будто множество кулаков колотило по столу.

– Мистер Аркдейл продолжает наслаждаться радостями общества, – вздохнул Ричардсон.

Кто-то запел, сперва неуверенно, но затем все точнее и громче. Присоединились и другие голоса. Звуки были не слишком мелодичными, но, несомненно, энергичными. Стук продолжался, отбивая ритм песни. Холдсворт и Ричардсон притаились в тени галереи. Стихи были короткими, и многие певцы, по-видимому, не знали слов песни. Однако все они подхватили припев с превеликим усердием:

– Некоторые из наших молодых людей относятся к директору с меньшим уважением, чем он того заслуживает, – прошептал Ричардсон. – Эта вульгарная песенка приобрела среди них прискорбную популярность. Весьма жестоко… у доктора Карбери слабый желудок, и однажды он был вынужден извергнуть его содержимое публично.