Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова - стр. 10

– Трофимыч, одна просьба, не переводи меня в другую камеру, я как-то привык к этой.

– Знаешь, не мне это решать – я человек маленький. Но пока мне никакой команды на перевод не давали. Может, и не тронут тебя.

Трофимыч вышел, щёлкнул замок. Константинов снова остался один.

***

В последние несколько дней он всё чаще и чаще вспоминал свою прежнюю жизнь. Вспоминал Люду, с которой они вместе прожили около десяти лет и которой он изменил. Точнее сказать – предал. Предал своих мальчиков, которых, как ему казалось, он очень любил. Ивану было восемь лет, а Кириллу – три. Ему стало очень стыдно. Тогда, когда уходил, почему-то стыдно не было. Мальчики стояли возле Люды, он сидел на стуле напротив них. Рядом стоял чемодан, в котором лежали его вещи. Константинов глянул в глаза детям. Иван, он уже, видимо, всё понимал, молчал, губы плотно сжаты, на глазах слёзы. В глазках маленького Кирюши застыл вопрос – куда папа собрался, почему мамина рука трясётся?

– Папа, ты в командировку уезжаешь? – спросил он.

– Да, сынок, папа уезжает, – ответила ему Люда.

Константинов встал, поцеловал в макушку старшего. Иван встрепенулся и отдёрнулся от него. Поцеловал Кирюшу. Молча повернулся, взял чемодан и вышел. Он думал, что с детьми будет по-прежнему видеться, тогда, когда захочет. Однако всё изменилось. Новая жизнь завертела Константиновым, так что о своих мальчишках он практически не вспоминал. Когда через год он расстался с Ниной и остался один в пустой квартире, ему хотелось выть от стыда. За прошедший год своих мальчиков он видел всего два раза. Всё какие-то дела, заботы, новая семья, работа. Времени остановиться и подумать о том, как живут Ваня и Кирюша у него не находилось. Он очень хотел их увидеть, поговорить, поиграть, как прежде. Но что-то останавливало его. О чём он будет с ними говорить, что скажет в своё оправдание? Люду он тоже видеть не мог. Ему было бесконечно стыдно перед ней. Ведь он предал свою семью. Алименты с него регулярно удерживали, больше он ничего добавить не мог. Правда, когда у него появился заказчик, он даже сейчас не мог сказать – когда он начал предавать, и у него появилось много денег, он начал их давать Люде. Клал в конверт двести рублей и заносил ей на работу. Она молча брала и ничего не говоря, поворачивалась и уходила. И вот сейчас, когда у него появилось очень много времени подумать, он сгорал от стыда перед своими мальчиками. Если бы была возможность, он бы на коленях вымаливал у них прощение. За то, что украл у них их детское счастье, за то, что лишил их отца. Он только сейчас понял, как им было тяжело. Им не к кому было подойти, рассказать о своих детских делах, попросить совета, получить помощь. Помощь, которую может дать только папа. Но исправить уже ничего нельзя. Всё кончено. Пройдёт ещё несколько лет, и они забудут о нём. Возможно, Люда выйдет замуж и у детей появится новый папа. Константинов заревел, он положил голову на стол и ревел в голос, навзрыд. Слёзы душили его. Он размазывал их по лицу и никак не мог остановиться. Боже, как ему стыдно. Стыдно за всё, за всю свою жизнь. Почему он оказался здесь? Он начал успокаиваться и в который раз задумался об этом.

***

Почему так получилось? Почему его арестовали? Он строго следовал всем пунктам инструкции. Встречался только с дядей Колей. Никого он больше не знал. Все задания и деньги получал только через него. Всю информацию передавал только ему. Встречи происходили каждый раз на новом месте. Не чаще чем раз в неделю. В каждом послании помимо задания были указаны три новых места встречи. Каждую пятницу Константинов сидел у телефона. Ровно в девять вечера раздавался звонок. Трубку он не брал, а считал звонки, пока они не прекращались. От одного до трёх. После этого через минуту звонки повторялись и трубку он снимал только тогда, когда количество звонков равнялось тому, что было перед этим. Громко говорил: «Слушаю», – ему никто не отвечал, и он клал трубку на телефон. По количеству звонков определялось место встречи. В воскресенье в двенадцать часов они встречались, либо за городом в уединённом месте, либо в городе, наоборот, в людном. Здоровались, болтали о том о сём, обменивались термосами и расходились. Как помнил Константинов, они ни разу за прошедшие три года не встречались на одном месте дважды.