Амур. Лицом к лицу. Братья навек - стр. 43

и потому запросил у него частным порядком указаний, как действовать при столкновении с ними. Верховный рекомендовал в случае контакта действовать совместно, поскольку триады являются временными союзниками в борьбе с контрреволюцией. Дело идёт, как понял Чаншунь, к физическому устранению коммунистов. Он вспомнил только что законченный допрос.

– Почему вы устроили беспорядки на улицах города, грабежи и погромы?

– Всё, что вы говорите, к нам не относится. Это дела Зелёной банды и мародёров из частей НРА, занявших Нанкин и Шанхай. Наши отряды пытаются им противодействовать, но нас слишком мало. Многие погибли из-за обстрелов, устроенных кораблями Англии, Франции, Соединённых Штатов.

– Эти обстрелы были устроены как раз из-за грабежей и погромов, наносящих ущерб иностранным компаниям. Кроме того, иностранцы требуют компенсации ущерба и контрибуцию. Иначе они устроят интервенцию.

– Коммунисты тут ни при чём.

Вообще-то Чаншуню было всё равно, он лишь подумал, что напрасно Цзинь связалась с марксистами. Как было бы прекрасно быть вместе, в одном ряду сражаться за любимую страну, за новую жизнь! Какое отношение она имеет к пролетариату, а пролетариат к ней – непонятно, ещё и разлуки постоянные. И детей она настраивает в своём духе, Сяопин точно стал марксистом…

Чаншунь встряхнулся и стал знакомиться со второй бумагой. Это был приказ по всей НРА.

В соответствии с циркуляром по кампании «самоочищения и наведения порядка» приказ требовал немедленного отрешения от командования офицеров-коммунистов, невзирая на их звания и должности, в случае неповиновения – ареста, а при активном сопротивлении – пресечения вплоть до высшей меры, поскольку коммунисты своей агитацией среди рабочих и крестьян «наносят величайший вред делу национальной революции». Чаншунь почувствовал, как по спине побежали мурашки: он ни на минуту не усомнился в том, что это – завуалированное распоряжение о чистке Гоминьдана от коммунистов и разрыве союза с компартией, вплоть до её уничтожения. Он, конечно, знал, что у Чана большой зуб на большевиков ещё после поездки в СССР: руководители Реввоенсовета тогда безоговорочно отвергли план объединительного Северного похода, можно сказать детища Чан Кайши, и это его оскорбило до глубины души.

– Что они тут понимают в китайской специфике?! – негодовал генерал на ежевечерних посиделках с Чаншунем в гостинице за бутылочкой байцзю, благо Сяосун регулярно поставлял им этот живительный напиток. – Пролетариат, политическая учёба, агитация! Уткнулись в свои теории и не желают понять, что у нас главная сила – крестьянство и его союз с предпринимателями, торговцами, служащими, студентами в борьбе с продажными милитаристами, готовыми раздать Китай по кусочкам богатым странам. Нам важны национальные интересы, а не всякие там интернационалы, Коминтерны и тому подобное.

Сяосун настоятельно просил своего собрата сообщать о настроениях в делегации Гоминьдана, однако генерал доверял Чаншуню как давнему товарищу, и Чаншунь не мог не оценить степень этого доверия, к тому же Кайши был ближайшим соратником Сунь Ятсена, а доктора Суня Чаншунь боготворил и поэтому передавал Сяосуну далеко не всё. Правда он не мог не видеть двуличия Кайши, как в Москве, так и позже, когда перед присланными из Москвы советниками тот всячески показывал приверженность политике Сунь Ятсена и даже отправил в Советский Союз учиться своего старшего сына Цзян Цзинго. Чаншуню неискренность генерала не нравилась, но он оправдывал действия «старшего брата», так как искренне считал, что покончить с милитаристами, теми же Чжан Цзолинем, Чэн Цзюньмином, Сунь Чуаньфаном, объединить Китай может только «железная рука» диктатора, и Кайши, как никто другой, имеет на это право и все возможности. Да, на пути к вершине руководства, которая уже два года после смерти Сунь Ятсена пустовала, он расколол Гоминьдан на «левых», которые были за союз с коммунистами, и «правых», настроенных националистически… Впрочем, нет, подумав, решил Чаншунь: партия начала раскалываться сама под влиянием вступивших в неё коммунистов, но Кайши, будучи в ней самым авторитетным, тем не менее пальцем не пошевелил для спасения единства; скорее, наоборот, укреплял союз с патриотически настроенной буржуазией, чиновниками, торговцами, не обращая внимания на интересы рабочих (считал их силы ничтожными, а над диктатурой пролетариата, которую пропагандировали сторонники русских большевиков, вообще издевательски смеялся). Опираясь на этот союз, он и поднимался всё выше по ступеням власти. Возглавив Постоянный комитет ЦИК и Военный совет партии, заняв пост верховного главнокомандующего Национально-революционной армии, Чан Кайши, наконец-то, смог начать объединительный Северный поход и нанёс серьёзное поражение войскам милитариста У Пэйфу сначала в провинции Хунань, затем в провинции Хубэй, что ещё больше укрепило его положение. «Левая» часть правительства республики во главе с Ван Цзинвэем по предложению коммунистов объявила освобождённый от милитаристов промышленный город Ухань новой столицей и переехала туда. «Правые», однако, остались в Наньчане, который освободили войска под командованием Чан Кайши. Ван Цзинвэй попытался уменьшить влияние генерала в партии: в начале марта пленум Центральный исполнительный комитет Гоминьдана освободил Чан Кайши от постов в Постоянном комитете и Военном совете, но оставил за ним пост главнокомандующего. Однако угроза интервенции из-за беспорядков в Шанхае и Нанкине дала Чану возможность обвинить во всём коммунистов и начать кампанию «самоочищения».