Амур. Лицом к лицу. Братья навек - стр. 36
– Не обижайся, брат, я пошутил.
До Соборной площади Федя молчал, угрюмо глядя перед собой. Сяопин искоса посматривал на него, но не докучал разговором. Брат ему нравился. Он уже представлял, как они втроём будут проводить свободное время; нет, поправил себя, вчетвером, будем брать в компанию Госян, не случайно же Федя с явной любовью нарисовал её портрет. Может, поженятся, когда сестра подрастёт, а Федя найдёт хорошую работу. В том, что Госян полюбит этого русского, он ничуть не сомневался: парень высокий, красивый, умный, талантливый. Да она, только увидит свой портрет, тут же набросится на художника с поцелуями – такая вот непосредственная девочка! Почти, как Мэйлань. Сяопину припомнилась первая ночь с Мэй, и он почувствовал, как пахнуло жаром в лицо. Это даже хорошо, что Фёдор не смотрит!
– Чё это ты зарумянился? Чёй-то случилось? – вдруг спросил Федя.
Заметил-таки! Глазастый брат, демон его побери, настоящий художник, всё подмечает! Сяопин не нашёлся, что ответить, неопределённо буркнул, но Федя не стал допытываться, потому что они вышли на Соборную площадь. Сяопин увидел, как загорелись глаза брата при виде Свято-Николаевского собора в центре площади. Сказочная деревянная церковь своим крутоскатным шатром с барабаном и яблоком, над которым сиял узорчатый крест, казалось, возвышалась над всем городом. Федя истово закрестился и готов был упасть на колени, но Сяопин его удержал.
– Ты чего, брат?! – удивился он. – Так веришь в Бога?
– Да ты глянь, красота-то какая! Божественная! Не захочешь – поверишь! А-а, что тебе говорить – ты ж некрещёный!
– Я – некрещёный, а мама – крещёная. Она ходит сюда на праздники. Ты, вон, лучше погляди на другую красоту – Торговый дом Чурина!
– Да ну! Сравнил! – отмахнулся Федя. – В Благовещенске тоже есть, не хуже. У нас и собор деревянный есть, но не такой.
Они свернули на Большой проспект.
– Смотри! – Сяопин показал на очередную афишную тумбу. На ней красовалась опоясывающая всю тумбу афиша с разноцветным текстом, который гласил об открытии 2 ноября зимнего оперного сезона в помещении Железнодорожного собрания. Антреприза Леонтия Патушинского, три оперы подряд: 2 ноября – «Аида», 3-го – «Кармен», 4-го – «Травиата» – с участием московских и петербургских театров.
– И чё? – Федя остался совершенно равнодушен. – Чё обрадовался-то?
– Ну как же! Это же опера! Знаменитые артисты! Кстати, в оперной студии работает замечательный художник-оформитель Макарий Домрачев. Ты хотел бы у него учиться?
Федя пожал плечами:
– Не знаю. Вывески оформлять я умею: у нас в художественно-промышленном училище был такой предмет. Скучно это!
– Он оформляет не вывески, а театральные спектакли – оперы, оперетты, драматические. Придумывает декорации, костюмы…
– Постой-ка! – перебил Федя. – Чё это?
Он показал на щит на подставке возле входа в четырёхэтажный дом с табличкой «Дом Мееровича. Большой проспект, 24 А». Надпись на щите гласила: «Студия живописи, рисования и лепки „Лотос“ проводит набор учащихся. Желающие поступить проходят конкурс авторских рисунков. Приём в мансарде с 10:00 до 18:00».
– Что значит «авторских»?
– Это значит твоих собственных, – пояснил Сяопин. – Ты взял портрет Госян?
У Феди через плечо висела большая сумка, с которой он приехал и в которой хранил все принадлежности художника, в том числе картонную папку с рисунками.