Амур. Лицом к лицу. Братья навек - стр. 2

Генерал вышел. Толкачёв вопросительно уставился на Саяпина. Иван пожал плечами:

– Я у них на крючке. Видать, в рейд посылают.

– А про «крючок» не соблаговолите подробней поведать?

Иван рассказал, как его вынудили дать согласие сотрудничать с АВО.

– Я же не мог поставить под удар нашу компанию, свою семью…

– Понял, товарищ, – Толкачёв пожал Ивану руку. – Ладно, седлай коней. Жду, вряд ли с победой, но хотя бы невредимым. О семье не беспокойся – позабочусь.

В ночь на 13 января 1924 года есаул Саяпин с двумя десятками добровольцев беспрепятственно пересёк Амур в районе городка Айгун. Опасаясь полыней и промоин во льду, коней вели в поводу. На советской стороне было тихо, ближайший пограничный пост обезлюдел – пограничники то ли бежали, то ли ушли воевать с повстанцами. По сведениям, полученным штабом Сычёва от добровольных информаторов, в окрестностях сёл Гильчин, Толстовка и Тамбовка шли сильные бои с частями Красной армии. Саяпин направлялся туда. Он понимал, что отряд его слишком мал, однако его уверили, и он согласился, что даже такое количество опытных профессиональных военных может превратить толпу восставших в серьёзную силу. В Сахаляне, в штабе Сычёва, ему дали документы на имя есаула Манькова (на случай плена или гибели) и поставили задачу основать в Гильчине базу повстанческой армии, а затем развернуть наступление за пределы Благовещенского уезда.

– Готовится ещё отряд в двести сабель вам в поддержку, – сказал полковник, начальник штаба. – На той стороне действует Амурская повстанческая армия в количестве не меньше десяти тысяч человек. Командует ей член АВО Николай Корженевский, бывший вахмистр Второго Амурского полка, но ему катастрофически не хватает командиров. Поэтому ваша группа состоит целиком из офицеров, которые должны возглавить подразделения повстанцев. С вами отправляем небольшой обоз с оружием – винтовки, патроны, гранаты, пара пулемётов. До встречи с Корженевским в прямые боестолкновения не вступайте, берегите людей.

– Какова моя задача? Доставить группу и вернуться?

– Нет. Мы полагаем, что вы возглавите штаб.

– В штабные не гожусь, – решительно заявил Иван. – Я – командир полевой и согласен служить лишь в этом качестве.

Полковник пристально взглянул, помолчал и махнул рукой:

– Там разберётесь.

Тем не менее в рейд Иван пошёл с тяжёлым сердцем: не давали покоя мысли о доме. Настя обрыдалась, собирая его походную суму. Шестилетняя Оленька, сидя у хмурого отца на коленях, изо всех силёнок старалась его развеселить – видать, чувствовала общую тревогу. Беспрерывно тараторила, рассказывая про свой садик, читая наизусть стихи и напевая новые песенки. Ей вообще очень нравилось, как говорила Настя, «выступать». На новогодней ёлке у Хорвата – управляющий КВЖД ежегодно в своём огромном доме устраивал весёлый праздник с хороводами и представлениями для всех детей сотрудников дороги – Оленька получила особый подарок от генерала за артистическое чтение пушкинской «Сказки о золотой рыбке». Вручая маленькой девочке огромного плюшевого медведя-панду, генерал пожелал ей стать настоящей актрисой, и теперь Оленька ни о чём другом не мечтала. Выучила наизусть все сказки Пушкина и поэму «Руслан и Людмила», сама придумывала и разыгрывала сценки с их героями и любила, когда её просили «что-нибудь показать». Сейчас она тоже «показывала», но – безуспешно, в конце концов сникла, прижалась к широкой груди, уже перехлёстнутой портупеей, и даже начала потихоньку всхлипывать. Отец тут же обратил на неё внимание, прижал к себе и поцеловал в золотистые кудряшки. Оленька обрадовалась, ответно чмокнула аккуратно подстриженную рыжую бороду, быстро перебралась в свой уголок с игрушками, где царственно сидел чёрно-белый панда, и о чём-то с ним заворковала.