Ампутация души - стр. 38
– Слушай, – обратился к нему Деснин, – я чего-то не врубаюсь – ты здесь кто?
– Ха! – усмехнулся Вован, – я здесь, – он замялся. Видно было, что он хотел что-то соврать, но потом передумал. – Я здесь просто отмечаюсь. Ну прописка у меня тут, сечешь?
– Не понял. А вот это вот все – двери пинаешь…
– А-а, ха! Черт, я ж и забыл, что ты только откинулся. Нет, вот что значит человека из жизни выдрать. Пока ты там, на киче парился, здеся все переменилось. Сечешь? Менты теперь не при делах. Так только, шестерят иногда, когда попросишь. Короче, Колян, не грузись, расслабься. Чувствуй себя как на зоне. Вся эта страна – одна большая кича. Это я тебе по собственному примеру говорю. Я тоже, как откинулся, думал: то, се. А потом пригляделся и просек: вот вышел я с зоны – а вроде как и не выходил. Те же понятки, базар, рожи. Убийцы, воры, мошенники кругом. Все то же. Одеты только по цивильному. Так что никакой акклиматизации не надо, ты не боись – сразу во все въедешь.
– Да в том и дело, что я никак врубиться не могу. Меня всего семь лет не было и вдруг все так переменилось.
– Семь лет, семь лет – а страны уже нет. Тю-тю… Ладно, хватит об этом. Вот погуляешь – своими глазами все увидишь. Я вот тоже не просеку – ты здесь зачем?
– Да я ж говорю: следака ищу. Дело у меня.
– А, да. Ну так че ж ты в коридоре торчишь? Раз к следаку надо – идем. Мой друган школьный. Я ж отсюда родом-то.
Вован развернулся на месте и снова пнул дверь:
– Давай, заходи. Че ты жмешься – все свои. Вот, знакомься – Мишан.
– Я тебе не Мишан, – попытался огрызнуться следователь – худощавый парень в вытянутом свитере.
– Да, ладно, че ты, Мишан, в натуре. Мы к тебе по делу пришли. Давай, Колян, выкладывай, что там у тебя.
– Пожар тут у вас был не так давно, – неуверенно начал Деснин, присаживаясь на раздолбанный стул, – в Васильково. Сгорел настоятель местного храма отец Никодим. Есть подозрения, что сгорел не случайно.
Следователь явно не понимал в чем дело.
– Я имею в виду… Убили его. На заказ.
– У-у, – протянул следователь, – началось. Знал я Никодима, да его все тут знали. Стар он был, из печки заронил – вот и сгорел. А ты тут – заказное убийство. Да кому он нужен был, ты чего, кому мешать мог? Бред какой-то.
– Бред не бред, – со злобой в голосе проговорил Деснин, – А к сведению прошу принять. Во время пожара видели там какого-то Мокрого, а он, говорят, киллер.
– Что?! Да какие киллеры? У нас киллеров не водится. Они, вон, все в столицах обитают. А там, уж извини, не моя территория.
– Ну ты бы хоть чего записал, – вмешался в разговор Вован. – А то чего так порожняка гонять.
– Да пожалуйста. Вот бумага, вот ручка. Пусть пишет заявление. Рассмотрим в порядке очередности.
Следователь потянулся за журналом. На столе их было два. На одном значилось: «Журнал учета дел, разрешенных расследованием» – он был совсем тонюсенький, фактически одни только корки. Другой был гораздо массивнее. На нем значилось: «Журнал учета дел, принятых к расследованию». Его-то и пытался оторвать от стола одной рукой следователь, но журнал был настолько тяжел, что тому прошлось протянуть за ним и вторую руку. Наконец следователь положил перед собой этот талмуд и стал листать, ища свободную страницу.
– Постой-ка, – вдруг остановился он, – так было уже заявление по поводу Никодима-то. Так, а кто же подавал… А, ясно. Это ж Скипидарыч – дьячок при той церкви. Ну, понятно теперь, откуда весь этот бред с заказным убийством. Ты этого Скипидарыча, часом, не видел?