Амнезия. Мой не бывший - стр. 15
Выдыхает, целует глубже, слаще, чуть впивается зубами в кожу.
– Кто ты, незнакомец, и куда дел Илью Воронова? – шучу, но голос дрожит, меня разрывает от чувств. Это удивление или ликование, смущение внезапной переменой желаний. Не только секс, но и… что-то большее.
И страх. Моя свобода такая хрупкая, я боюсь ее потерять. Подарить ЕМУ.
– Наследи в моем доме, Лина, – прижимает к себе крепче, – хочу тебя везде…
Обхватывает под грудью двумя руками и так крепко сжимает, что я не могу вдохнуть. Совсем! Опускаю машинально взгляд – вода красная. Густая, почти непрозрачная, ее потеки на наших коленях выглядят, как…
Резко сажусь и разворачиваюсь.
Илья лежит, откинув голову на бортик. Волосы слипшиеся и темные, дорожки крови из носа и ушей, губы синие и глаза…
Резко просыпаюсь, давя вскрик в зародыше, надо мной белый потолок, обрамленный зелеными стенами, дышу, словно пробежала по лестнице десяток этажей. Тошнота подкатывает к горлу, и я срываюсь в маленькую ванную комнату в палате.
Едва успеваю добежать до унитаза, как меня выворачивает. Тело скручивают спазмы, а перед зажмуренными глазами – невыносимый пустой взгляд мертвых глаз.
– Полина? – слышится голос Руслана из палаты, и я приподнимаю слипшиеся от слез ресницы.
– Я здесь, – хриплю, – сейчас.
Только бы не вошел проверять, хватит же ума и наглости узнать, не умираю ли я тут на полу. Умираю. Но совсем не так, как может представить себе брат.
Я корчусь и загибаюсь где-то внутри от собственных страхов.
От страха, что Илья умрет, и от того, что моя жизнь изменилась безвозвратно. Так же страшно, как это милое воспоминание, трансформировавшееся в кошмар.
Я словно в клетке, из которой нет выхода. Все так сложно.
Умываюсь, плещу водой из-под крана в лицо, прополаскиваю рот. Тошнота уходит, быть может, все дело в беременности, а не в ужасном образе мертвого Ильи.
Выхожу в палату, Руслан ждет меня под дверью, тут же подхватывает под локоть и ведет к кровати. Помогает прилечь. Он выглядит немного помятым, но довольно бодрым, судя по одежде, домой так и не ездил, иначе переоделся бы. Надо отправить его туда, а то выходит, что похитила у невесты.
– Тебе плохо? Позвать Горина? – брат, как всегда, весь в заботе.
– Нет, – качаю головой и на мгновение прикрываю глаза, видения красной воды отступили, я могу дышать. – Все хорошо. Долго я спала?
– Уже одиннадцать, тебе сейчас полезно спать. Пойду попрошу принести тебе поесть и попить что-то, кроме воды, – уже собирается уходить.
– Руслан! – окликаю его, чувствую, что он избегает отвечать на мои вопросы. А они у меня есть. – Глеб что-нибудь узнал об Илье?
Останавливается в дверях, оборачивается.
– Твой Воронов здесь, в реанимации, состояние тяжелое, но пока стабильное.
Смотрю на него секунду, две. Он на меня в ответ, серые глаза, словно сталь холодные.
– И все?
– Сейчас вернусь, – уходит, так и не ответив, громко щелкает дверью.
– Руслан! – сердце разгоняется, что происходит?
Возвращается минут через десять, когда мне становится невмоготу ждать. Заходит не один, санитарка в светлой униформе несет поднос с глубокой тарелкой, кружкой и бутылку с водой. Проходит деловито в палату, ставит на высокий подкатной столик еду, двигает его к кровати.
Руслан стоит чуть в стороне, сложив руки на груди, и смотрит на меня хмуро, губы сжаты. Я сажусь удобней, бросаю растерянный взгляд на свой поздний завтрак. Это овсянка и чай с молоком, на плоской тарелке хлеб с маслом.