AMERICAN’ец. Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого - стр. 18

– Семён! – позвал Сергей Лаврентьевич.

С запяток экипажа, кряхтя, уже спускался денщик. Семён был почти ровесником своего командира и служил ему с тех пор, когда генерал Львов только-только стал поручиком. Закутавшись в шинель и прикорнув на запятках поверх хозяйских баулов, денщик тоже зябко дремал всю дорогу, так что проснулся последним.

– Шли бы вы, ребятки, отседова подобру-поздорову, – беззлобно приговаривал Семён, направляясь к телегам. – Небось, неохота в каторгу-то? А ведь упекут вас. Как есть, упекут! Вы кого остановили-то? Вы его сиятельство князя Львова Сергея Лаврентьевича остановили! Пошто баловать? Мы государю императору француза везём с шаром воздушным… Ступайте, ступайте!

В такой близости от столицы, да среди бела дня лихих людишек ждать не приходилось. Скорей всего, сдуру какие-то вылезли: их припугнуть – они и разбегутся.

Князь не услышал, что ответили крепыши Семёну, но один близнец, размахнувшись, двинул денщика в зубы; другой добавил, и Семён рухнул навзничь.

– Да я ж вас!.. – взревел князь, толкнул дверцу и вывалился из экипажа.

Именно вывалился, потому что ноги его запутались в пледах: откинуть их Сергей Лаврентьевич не сообразил. Пока он освобождался и вставал, с другой стороны экипажа наружу шагнул Гарнерен. Увидав мужичков около своего сокровища – тюка с оболочкою шара, – француз бросился к ним. Он лопотал что-то по-своему, отталкивал разбойников от телеги и, раскинув руки, пытался преградить разбойникам путь…

…но тут же получил короткий точный удар под дых, засипел и согнулся пополам. Затрещина, которую следом влепил мужик в синем армяке, развернула Гарнерена: он сделал шаг, другой и ничком уткнулся в траву, что пробивалась у дороги.

Женевьеву охватил ужас. Француженка часто-часто зашептала молитву, вжимаясь в угол экипажа, и принялась натягивать на себя полог, которым они с мужем укрывались в дороге.

Князь уже стоял на ногах; он озирался и соображал, что делать. Генеральская кровь кипела, но в путешествие Сергей Лаврентьевич надел мягкий дорожный костюм, а не мундир. Он привычно потянулся к эфесу шпаги – рука схватила пустоту. Оружие было заботливо упаковано Семёном и лежало в бауле на запятках.

– Что расселся, скотина? – рявкнул князь на возницу, который с облучка глазел на происходящее.

– Такое дело, барин, – ответил кучер, – нам за извоз уплочено. А седоков охранять – не наша забота. Да и боязно.

– Верно, – подтвердил ухмыляющийся бородач. – Сиди, не рыпайся, целее будешь.

Мужички пытались вытолкнуть тюк с шаром из телеги на землю: двое упирались сверху; тот, что в синем армяке, командовал и помогал снизу.

– Может, прямо здесь резануть? – задумчиво сказал он. – Тяжёлый, зараза…

– Назад! – генерал грудью пошёл на разбойников. – Все назад!

Семён с трудом поднялся на колени. Руки у него были в грязи; тыльной стороной перепачканной ладони он утирал кровь с разбитого лица и тихо повторял:

– Батюшка, барин, не надо… Батюшка, барин, не надо…

– Ты б холопа свово послушал, вашсиятьство, – сказал главарь в синем армяке, подбочениваясь перед князем; один глаз у него был светлее другого и глядел куда-то в сторону. – Ещё зацепит сгоряча кто из ребятушек. Нам твоя кровь без надобности.

– Чего же тебе тогда? Денег?

– Не-а. Велено токмо басурманские тюки попортить. А тебе, вашсиятьство, велено сказать, чтоб с хранцузами не якшался. Ещё велено сказать, чтоб вёл себя смирно и не лез, куда не просят.